Под покровом дня
Шрифт:
Шугармен жил позади магазина, где продавались постельные принадлежности, на 105-м километре, в двух кварталах от шоссе. В небольшом панельном домике с изгородью из бамбуковых экранов. Это было тенистое местечко, где росли огромные дубы и индийские смоковницы. На пустыре напротив дома Шугармена на трехколесном велосипеде катался подросток. Он старался ехать по бороздам, объезжая кучи мусора. Неподалеку работала бензопила.
На звонок Торна никто не подошел к двери. Из-за шума Торн даже не мог определить, работает ли звонок. Наконец
— Извини, — сказал Торн. — Надо было позвонить.
— Заходи, — Шугармен посторонился, он был мрачен. — Я ждал тебя.
— Что ж, — откликнулся Торн. — Вот я и приехал.
— Слушай, парень, ты паршиво выглядишь. — Шугармен прошлепал в сторону крошечной кухни.
Торн пошел за ним со словами:
— Зато намного лучше, чем я себя чувствую.
Шугармен махнул рукой, приглашая его занять один из деревянных табуретов, стоящих вокруг стола.
— Джинни вернулась.
— Это хорошо? — спросил Торн, оглянувшись в сторону прихожей.
В большом зеркале на задней стене прихожей он увидел отражение Джинни. Он сглотнул и перевел взгляд на Шугармена, который наливал два стакана апельсинового сока. Джинни висела вниз головой в гравитационных ботинках, совершенно голая, зацепившись ногами за перекладину над дверью спальни.
— Да, думаю, да, — чуть раздраженно ответил Шугармен. — Потом сказал: — Мне нужно с тобой поговорить.
— Так давай поговорим, вот я, перед тобой.
— Черт побери, Торни, кончай со мной так разговаривать.
— Прости, — извинился Торн. — Он вдруг захотел рассказать ему о Саре, но вместо этого сказал с еще большим чувством: — Прости.
Шугармен поставил стакан с апельсиновым соком перед Торном и залпом выпил свой. Это было нехорошо, но Торн должен был сделать это. Он снова украдкой обернулся. В зеркале никого не было. Слава богу.
— Ты уже был дома? — спросил Шугармен.
— У себя дома?
— Да, конечно, что, у тебя не один дом?
— Так что? Ты знаешь, что там произошло?
— Я прождал тебя вчера чуть ли не до полуночи; Потом подумал, что у тебя, наверное, другие планы, и уехал. Но мы посадили парней, которые это сделали.
Торн встал.
— Я хочу их видеть.
— Сиди, сиди. Что ты собираешься сделать? Задушить их через прутья решетки?
— Я хочу их увидеть, Шугар.
— Ладно, ты их увидишь, не волнуйся. Я отвезу тебя туда.
Торн снова сел. Глубоко вздохнул.
— Я не был на дежурстве, — объяснил Шугармен. — Просто хотел тебя навестить, рассказать, что еще нам удалось обнаружить, и тут вдруг такое. Эти ребята вовсю резвились в твоей гостиной.
— Спасибо, — поблагодарил Торн.
— Еще пять минут, и они спалили бы весь дом. Тебе просто повезло.
— Так кто они такие?
— Парочка субъектов, работающих в «Армистед Констракшн». Похоже, днем они строят дома, а ночью их разрушают.
Торн покачал головой. Провел руками по волосам. Оглянулся в сторону гостиной Шугармена. Стены,
— Не похоже, чтобы ты был удивлен, — сказал Шугармен. — Если б я вернулся домой и обнаружил такое, я бы как-то отреагировал.
— Да, меня это не удивило.
— Что ж, в таком случае я огорчен. Потому что по городу ходят слухи. О тебе, Торн. Что ты ходишь и всем рассказываешь, что собираешься покончить с «Аламандой». Я думал, что это все чушь собачья. Но теперь вижу, что это правда, ведь так?
— Не учи меня жить, Шугар.
— Ладно, — сказал тот. — Разреши мне только сказать тебе одну вещь. Ты должен прекратить это. Прямо здесь и прямо сейчас. Все, хватит. Я упеку тебя в тюрьму, приятель. Как важного свидетеля. За то, что плевал в океан. Повод найти несложно. Я не позволю тебе вызывать огонь на себя.
— Ты заехал вчера вечером, чтобы о чем-то мне рассказать, — произнес Торн, пытаясь перевести разговор. Глядя прямо в суровое лицо Шугармена. — Так о чем же?
— Я серьезно, приятель. Я тебя засажу.
Торн снова спросил, что ему удалось раскопать.
— Да так, куча всякой медицинской белиберды. Но из нее можно сделать интересные выводы. — Шугармен устроился напротив Торна на еще одном высоком табурете. — Похоже, все было именно так, как я и предполагал. Кейт сопротивлялась. Она ткнула одному из них в глаз своим графитовым спиннингом. Знаешь, у нее были такие, синие?
— Да, я знаю, о чем ты говоришь.
— Ну так вот, ему хорошенько досталось. Шугармен взял со столешницы небольшой блокнот с перекидными листами и зачитал вслух: «Проткнута роговица и поражена передняя камера. Поврежден кровеносный сосуд в радужной оболочке. Это называется гифема, внутреннее кровоизлияние. Кончик спиннинга задел веко, на нем остались образцы кожи и волос».
— И о чем это говорит?
— Теперь мы знаем, что преступник ездит на новеньком белом БМВ.
— Перестань, Шугар.
— Да нет же. Мы определили это не по радужной оболочке и прочей медицинской ерунде. Просто опираясь на сведения, полученные из медицинской лаборатории, я провел небольшое расследование. Эти преступники не отличаются особым умом. На следующий день они, как ни в чем не бывало, отправились к доктору Бриммеру. Я обзвонил всех местных окулистов и вышел на Бриммера. Ему довелось обрабатывать именно такую рану.
— Отличная работа, дружище.
— Опять же, чистое везение, — ответил тот. — Просто эти ребята и не думали прятаться. Вот что мы узнали из показаний администратора клиники и доктора. Новый белый БМВ, один — низкорослый белый мужчина, рост примерно метр шестьдесят пять, вес около шестидесяти кило, с двумя здоровыми глазами, темными, курчавыми волосами и испанским акцентом, который, по мнению медсестры, он имитировал. Второй — уродливый сукин сын метр девяносто ростом, за девяносто кило весом, шатен с длинными волосами и травмой глаза. Они заплатили наличными и оставили липовый адрес. По крайней мере, пытались хоть как-то замести следы.