Под покровом тайны
Шрифт:
– Ходил с утра дом смотреть,- громко сказал Иван Тимофеевич.
– С лета туда не заглядывал. Все там в порядке, только протопить и жить можно. Даже сено на сеновале полно. Только вот скотины я у вас не вижу,- ухмыльнулся он.
– Как это нет скотины?!
– воскликнула бабушка.
– а коза моя, не скотина что-ли? Ты Ивашка, смотри, не заговаривайся!
Возможно, что старики снова бы разругались, но в это время им на деревянные тарелки Милица Ивановна положила горячие блины и поставила рядом горшок сметаны. Беседа прекратилась сама
Затем мы напились чаю из бабушкиного самовара, и после этого отправились на осмотр нашего будущего жилья.
Никакой ограды вокруг дома не было. Сам он был огромен, наверно в два раза больше бабушкиного. Высокий, с резным крыльцом, ведущим на второй этаж. В его задней половине широкий помост также поднимался на второй этаж и упирался в большие, закрытые ворота.
На мой вопросительный взгляд мама тихо пояснила:
– Это чтобы на телеге сено на сеновал возить.
День выдался солнечный, на небе не было ни облачка. Снег под яркими лучами искрился мириадами искр, так, что было больно смотреть. Несмотря на подавленное настроение, хорошая погода брала свое и я почувствовала, что апатия проходит.
– А почему бы и нет?
– подумала я.- Люди живут везде. А мы, оборотни, ничем не хуже, а еще лучше. Сейчас намоем этот дом, протопим, и заживем втроем. Возьмем сюда бабушкиного пса и козу, потом, может, еще корову заведем.
Внутри, как ни странно было чисто и сухо, не пахло затхлостью. Наоборот, присутствовал легкий запах смолы и сушеных трав. Бабушка одобрительно фыркнула, разглядывая русскую печку. А вот маленькие окна, закрытые ставнями, ей явно не понравились.
– Ленка!- сказала она, не поворачиваясь.
– у меня в сарайке оконные стекла в ящике лежат, принеси их сюда. Стеклорез не забудь, он полке у двери лежит.
Я засмеялась про себя, удивляясь тому, как быстро бабуля стала использовать мои способности, но вслух ничего не сказала и нырнув в открывшийся портал, принесла пару небольших стекол и стеклорез. Иван Тимофеевич, наблюдая за моими действиями, помалкивал, но на лбу у него выступила испарина. Вероятно, в мечтах он представлял, как я тащу для него все подряд из старого мира.
– Иван Тимофеевич, а кто тут жил раньше?
– не удержалась я от вопроса.
Староста нахмурился, было заметно, что отвечать ему не хотелось. Тем не менее, он коротко повторил свой вчерашний рассказ о бобыле Никодиме, всю жизнь прожившем в этом доме и без следа сгинувшем в дремучих лесах Заповедья.
Видя явное нежелание старосты говорить на эту тему, вопросов я больше не задавала.
Бабушка с мамой, в отличие от меня, времени не теряли и активно шарились по всем углам. Довольно быстро они выяснили все, что нужно и заявили Ивану Тимофеевичу о том, что их все устраивает, а затем бабуля намекнула, что ему лучше пока уйти.
– Тимофеич, иди-ка домой, под бочок к старухе своей,- сообщила она.
– Лизавета твоя, небось все окна проглядела,
Староста предупреждение принял всерьез и быстро ушел, пообещав зайти вечером, глянуть, как мы устроились.
И тут меня припахали по-настоящему. Так я не работала даже в больнице.
Первым делом бабушка заставила открыть портал к ней домой и забрать козу и собаку. Увидев раздувшееся от молока вымя, она, забыв обо всем, принялась доить свою любимицу. Я же начала носить дрова к печке. Высохшие до звона березовые поленья быстро разгорелись и через пару минут активно затрещали в топке.
Тут меня озаботила мама, вручив коромысло и пару деревянных ведер литров сорок каждое, отправила за водой. Колодец располагался на задах, почти у самого леса, закрытый тяжелой дубовой крышкой. Вода в нем стояла высоко, поэтому ее можно было просто зачерпнуть ведром.
Потом, таща на себе в дом почти сто килограмм совокупного веса воды, ведер и коромысла, я размышляла:
– Как здорово, быть оборотнем, раньше бы не оторвала от земли даже одно такое ведро. Собственно это даже не ведра, а тяжелые деревянные ушата. Да и колодезную крышку не сдвинула бы с места.
Когда принесла воду и поставила полные ведра на лавку, оказалось, что греть воду не в чем. Пришлось бежать к Милице Ивановне и оттуда вместе с Тимом тащить бабулины чугунки в наш новый дом.
Тим сразу не ушел, а присев в уголке на лавку, молча наблюдал за нами. Лишь, когда я приступила к мытью пола и начала скоблить огромным косарем половицы, он тихонько ушел домой. В комнате к этому времени немного потеплело, поэтому я сразу разделась и, подоткнув платье, продолжила мытье.
Бабушка, подоив козу и пристроив ее в хлеву, пришла к нам и сразу начала пристраивать в красном углу икону и лампадку.
Закончив с этим делом, она включилась в процесс уборки. Когда за окном начало темнеть, мы почти завершили все дела. В доме стало по-настоящему тепло, и уютно. выскобленные полы сверкали белизной. На кухонном столе лежала цветастая клеенка, а на ней стоял чайный сервиз. Вскипевший самовар тихо шумел рядом с ним. Белые занавески закрывали окна с вставленными в их рамы стеклами. Усевшись на отполированные временем и задницами лавки, мы с удовлетворением оглядывали итоги своих трудов.
Бабушка заварила чай, на этот раз индийский со слонами, и выложила на стол связку баранок.
– Ура!
– крикнула я и быстро схватила одну. К моему разочарованию, баранки были твердыми, как камень. Однако это обстоятельство не помешало ее сгрызть. Пока я расправлялась с баранкой, бабушка со странным выражением наблюдала за мной.
– Ленка, а ты ведь можешь нам свежих баранок принесть, - неожиданно предложила она.
– Это, как?
– растерялась я.
– В магазине купить?
Бабушка улыбнулась своей волчьей улыбкой, от которой непривычному человеку стало бы не по себе.