Под полной луной, Луной Бомбардировщика
Шрифт:
– Потому что сейчас не начало, - сказал Уриэль. Тогда не было ни мира, ни естественного порядка вещей. Для вашей защиты существуют правила.
Священник сложил руки вместе, склонил над ними голову и тихо помолился.
– Я никогда не чувствовал себя более живым, чем сейчас, - жизнерадостно сказал Джеймс.
– Лететь навстречу смерти или славе, рисковать жизнью, чтобы сделать что-то важное.
– Правда?
– сказал Дэвид.
– Ты никогда не испытываешь страха?
– Уже нет, - ответил Джеймс.
– В прошлом году я участвовал в первой высадке в День Д. Тогда
– Это было скверно?
– спросил Дэвид.
– Во Франции?
– Это было ужасно, юный Дэви, - тихо сказал Джеймс. Сражаться с нацистскими армиями за каждую милю земли, иногда в рукопашном бою. Преследовать их по пятам, расплачиваясь даже за эти маленькие победы кровью и павшими друзьями. Той ужасно холодной зимой.
– В итоге я получил обморожение обеих ног. Повезло, что их не ампутировали. Конечно, меня отправили домой - записали в инвалиды. Но я всё равно хотел воевать, поэтому вызвался добровольцем. В бомбардировочной авиации всегда нужны новые добровольцы. И не похоже, что вам нужны целые ступни, чтобы палить из пушки или сбрасывать бомбы…
– Но… почему?
– спросил Отец Джон, подняв голову и непонимающе глядя на Джеймса.
– Ты участвовал в войне! Ты выполнил свой долг, ты сделал свою часть работы… Зачем тебе снова убивать, если ты мог бы этого не делать?
– Потому что мне пришлось, Отец, - твёрдо ответил Джеймс.
– Из-за того, что я увидел во Франции. Длинные ряды распятых бойцов Сопротивления. Целые города, превращённые в руины и пепел, население которых заживо сжигалось в гигантских человекоподобных клетках, до последнего мужчины, женщины и ребёнка. Реки, густые от крови, тел и кусков тел. Я ещё не закончил убивать нацистов, Отец. Пока нет.
Священник посмотрел в дальний конец самолета, на Дэвида.
– А ты, такой юный, почему ты стал добровольцем?
Дэвид повернулся, чтобы улыбнуться священнику.
– Я хотел летать, Отец. И они бы никогда не позволили мне стать пилотом с таким плохим зрением, как у меня.
– Теперь он рассказывает нам!
– сказал Чалки.
– Только не забудь направить свою пушку в другую сторону от нас, малыш Дэви, когда начнётся бой.
В самолете раздался тихий смех; смеялись все, кроме Отца Джона.
Внезапно “Хэмпден” накренился набок, и все ухватились за что-нибудь, чтобы удержаться.
– Извините за это, ребята, - сказал Роб.
– Похоже, нас занесло в опасную зону… Сильные ветры переменного направления и компас вертится как бешеный… - Чалки: сделай нам всем одолжение, проверь свои карты, пожалуйста. Кажется, мы удалились от других самолетов…
Чалки быстро проверил свои карты и расчёты, а затем встал и протиснулся в кабину рядом с Робом. Он быстро выглянул в боковое окно и поморщился, глядя на окружающие их кроваво-красные облака, полные вспышек инфернальных огней.
– Карты говорят, что мы на верном курсе, Роб, но я им не верю. Мы уже проходили этим путём, и он никогда не выглядел так. Мы отклонились от курса.
– Ты видишь где-нибудь землю?
– спросил Роб.
– Узнаваемые ориентиры?
– Я вижу реку, - уверенно ответил Чалки.
– Похоже, она горит.
– Укажи мне направление, - сказал Роб.
– Дайте мне минутку. Чалки крепко задумался, производя в голове быстрые математические вычисления, а затем дал Робу новый курс. Роб развернул “Хэмпден”, и через несколько мгновений остальная эскадрилья снова появилась в чистом ночном небе, полном звёзд, под сияющей полной луной. Земля внизу была опустошена, но всё ещё узнаваема. Роб позволил себе тихий вздох облегчения.
– Вот и всё, мы вернулись на курс, - тихо сказал он.
– Возвращаемся в строй, занимаем позицию.
– Проклятье, как это произошло?
– спросил Джеймс.
– Как в карты закралась ошибка?
– Предполагалось, что это самые свежие карты, - ответил Чалки. Он снова выбрался из кабины и посмотрел на священника.
– Это те карты, которые мне дал Командир эскадрильи, - сказал отец Джон.
– Боюсь, что для меня одна карта похожа на другую.
– Военная разведка, - фыркнул Джеймс.
– Противоречие в терминах.
– Держись других самолётов, Роб, - сказал Чалки.
– Они приведут нас туда. Надеюсь, к тому времени я разработаю для нас безопасный маршрут домой.
– Было бы неплохо, - сказал Роб.
Вскоре “Хэмпден” достиг внешних границ воздушного пространства Дрездена. Почти сразу же на них обрушился зенитный огонь, яркие взрывы разрывались внутри и вокруг самолётов, из сотен тяжелых орудий, установленных на оборонительных позициях по всему городу. Ночь ожила, озарившись огнём и сотрясаясь от взрывов. Разрывы снарядов и взрывы, самолёты падали на землю, подобно горящим птицам. Остальная часть эскадрильи продолжила движение, занимая назначенные позиции над городом. Внизу почти не было огней. Дрезден был погружен во тьму.
Орудия палили вслепую в ночное небо, поражая цели скорее благодаря везению, чем точности. Ведь при таком количестве самолётов они обязательно должны были что-то сбить. Ангелы могли защитить свои корабли от сверхъестественных угроз, но не от немецких пушек.
– Смотреть во все глаза!
– резко сказал Роб.
– У нас гости! Ubershreck!
Одного этого названия было достаточно, чтобы у всех пробежал холодок по коже. У RAF были “Спитфайры” - люди, с ангелами; у Нацистов были “Убершреки” - штурмовики, одержимые демонами.
Падающие звёзды… метеоры (Shooting Stars), они с воем устремились в ночное небо, яростно пылая и источая демоническую энергию. Навстречу им пронеслись “Спитфайры”. Они сражались в воздухе крыло к крылу, нанося страшные удары и разрывая друг друга, как звери.
Удары отрывали головы, сверхъестественные силы вырывали руки и ноги из суставов. Кровь и тела в воздухе - падали на город внизу… Обе стороны сражались с непоколебимой яростью, движимые силами внутри них.
“Убершреков” было гораздо больше, чем “Спитфайров”, и многие из воющих фигур прорвались мимо защитников, чтобы атаковать бомбардировщики. Они не могли тронуть фюзеляжи с библейскими страницами, поэтому сосредоточились на отрывании крыльев и пробивании стёкол кабин, чтобы добраться до пилотов.