Под позолотой — кровь
Шрифт:
– Тогда – приступайте, – сказал Король.
Он чуть не добавил, если хотите. Сам он не хотел. Самому ему было наплевать. Сейчас ему хотелось только одного – выгнать всех из кабинета и забыться. Если получится – уснуть, если нет – в бутылке еще было достаточно коньяка.
– Мы пошли, – сказал Качур и встал.
Грек посидел еще секунду, потом тоже встал.
– Я тут… – начал он, но в кармане у него подал голос телефон.
– Да? Что значит смылся? Вы что там, охренели совсем? Да мне насрать на его глаза. Куда он мог деться? Да еще раздетый
– Еще что-то случилось? – от двери спросил Селезнев.
– Третий кидала сбежал. Порезал лицо одному из моих и сбежал. Женя звонил только что.
– Ты смотри, какое совпадение, – покачал головой Селезнев и вышел.
Король посмотрел на закрывшуюся за бригадирами дверь, нажал кнопку селектора.
– Да? – сразу же ответил секретарь.
– Ко мне никого не впускать. Никого.
– Понял.
Король медленно перевел взгляд с селектора на часы.
– Ах ты, сука, – прошептал Король, взял со стола бутылку с коньяком и замахнулся.
Потом покачал головой и стал отвинчивать пробку.
В Динке были свои положительные черты. Даже ее болтливость могла быть не обременительной. Во всяком случае, когда она стала докладывать Марине обо всем происшедшем, у Гаврилина оказалось почти полчаса свободного для размышления времени. А ему было о чем подумать.
Если все, что произошло с ним за последнее время выстроить по порядку, то как раз получалось, что пора бы уже и мужчиною стать. Разобраться в сложившейся ситуации и даже, если уж совсем повзрослеть, начинать эти события прогнозировать. О том, чтобы этими событиями управлять, Гаврилин даже старался не думать. Тут бы разобраться с тем, откуда в очередной раз вылетит тяжелый предмет. Кстати о тяжелых предметах.
Гаврилин покосился на Марину, внимательно слушающую Динку, и потихоньку отправился в ванную. Да, если верить отражению в зеркале, то недельку на пляж лучше не появляться. Синяк на ребрах цвел лиловым с явным стремлением перейти в ультрафиолетовый.
Гаврилин сгоряча и не сообразил, как у него печет внутри. При вздохе, правда, нигде не кололо и это внушало надежду на то, что ребра не поломались. И на том спасибо. Одежка тоже пострадала, особо изысканной ее не назовешь. Спереди на рубашке ржавое пятно.
Привет незнакомцу с пляжа. Брюки в песке. Песок в волосах, на физиономии – остатки Динкиной помады.
Гаврилин не торопясь отряхнулся, умылся и прибыл в комнату к Марине как раз в тот момент, когда Динка сказала:
– И мы пошли к тебе. Я все правильно сделала?
– Умница, все правильно.
И Гаврилин увидел как Динка расцвела от этой похвалы. Доброе слово и Динке приятно, подумал Гаврилин и стараясь выглядеть независимо устроился в кресле возле окна.
– Ты, Дина, пойди душ прими, а заодно личико в порядок приведи.
– Это
– Помню, помню, это ты об кавалера помаду и тушь стерла. Можешь взять попользоваться моей косметикой.
– Ага, спасибо. Вот класс! – и Динка вылетела из комнаты.
Вот сейчас ему будут задавать вопросы. Прямо вот сейчас зеленые глаза уставятся ему в лицо, и придется смотреть в эти глаза, лихорадочно придумывая как бы покрасивше и подостовернее соврать.
Расслабиться. Очистить свой мозг от всего и сосредоточится на чем-нибудь отвлеченном. На обоях, например. Обои как обои. Бумажные. В цветочек. Мелкий такой цветочек. Что делать? И что происходит. И вообще, почему это я должен отвечать на вопросы этой дамы?
Это не пройдет. Так нельзя. Эта дама совершенно свободно может, не сходя с места, устроить ему кучу неожиданностей. Можно было бы конечно… Гаврилин посмотрел на свои руки. Нельзя. И не только потому, что убивать не было его профессией. Поднимать руку на женщину только от того, что не хватило ума не влипать в неприятности. Как нас учат древние?
Умный всегда найдет выход из самой безвыходной ситуации, а мудрый никогда в нее не попадет. Попытаемся быть умными. Хотя, кажется, я уже это сегодня пытался. Я уже много чего сегодня пытался.
С обоями не получается. Тогда о мебели. Мебель в квартире хорошая, стильная. И не броская. Мягкая, удобная… Интересно, почему Марина молчит? И куда она подевалась из поля зрения? Или вот в этот самый момент она достала из кармана вострый нож и подкрадывается к его горлу? Вот так сходят с ума. Считаю до трех, а потом встаю и начинаю задавать вопросы. Раз. Два. Сейчас. Два с половиной. Встаю. Два и три четверти. Сейчас точно встаю. Три.
– Знаешь, Саша, какая у меня самая любимая сказка? – неожиданно откуда-то из-за спины спросила Марина.
– Золушка, – не оборачиваясь, ответил Гаврилин.
– Не угадал. Золушку я даже в детстве не любила. У меня крупная нога, и мне маленькая туфелька не налезет. А, кроме того, у меня не тот характер, чтобы сидеть у печи и ждать, пока появится фея.
– Тогда про Красную шапочку.
– И волка я тоже не боюсь. И вообще, мой вопрос о сказке был риторический, то есть не требующий ответа.
– Извини, у меня дурацкая привычка отвечать, когда спрашивают.
Гаврилин почувствовал, как сзади к нему подошла Марина.
– Когда-то в детстве я прочитала сказки Андерсена. Но ни русалочка, ни Герда меня не привлекли и не поразили. До сих пор удивляюсь, но мне запало в голову двустишие: «Позолота вся сотрется – свиная кожа остается». Странные стишки.
– Ну…
– Странные, странные.
– Марина, какое полотенце можно взять? – на пороге появилась Динка. Идея задать свой вопрос ей пришла в голову как раз на полпути к ванной. Раздеться она уже успела. Гаврилин обернулся на ее голос и торопливо отвел взгляд. Ну не нужно так. Хватит на сегодня с него. Судя по Динкину взгляду, у нее планы в голове самые разные, и его обещания она не забыла.