Под прицелом судьбы
Шрифт:
— Давай не ерепенься, а то больнее будет! — пропел ублюдок и медленно направился в мою сторону.
Боров грубо швырнул меня к столу, а сам взялся за цепь. Я испуганно затряслась и закачала головой, не веря в то, что сейчас будет со мной! Разум после пыток в подвале и в кабинете наотрез отказывался воспринимать действительность. Голова кружилось, к горлу подступала тошнота, а тело бросало то в жар, то в холод. Я вжалась в стену и схватилась за ножку стола, как за последнюю возможность выжить. В глазах все расплывалось от шока и растерянности. Еле ощутимо я почувствовала на ноге что-то холодное. Я растерянно опустила взгляд туда, где
— Уберите это! Сволочи! Ненавижу вас всех! — кричала я сорвавшимся голосом. Во рту все горело. Горло раздирала боль, но я кричала.
— Держи ее, а я начну! — сказал охранник Шуре, и тот схватил меня под руки. — Вот так!
Шура насильно поднял меня с колен и грудью склонил к столу. Я попыталась бороться, извиваясь и кусая его за руки, но мужчина был гораздо сильнее. Моя грудь, живот и лицо были припечатаны к холодной поверхности стола. Движения заблокировали. Руки завели за спину и крепко держали. Тело тряслось не переставая, буквально подскакивая на столе. Плечи ходили ходуном.
Я почувствовала, как мои ноги развели в стороны, а подол платья задрали кверху. По спине пронесся липкий, обволакивающий страх. Мое сознание было на грани! Кричать я уже не могла, голос окончательно сел, а тело становилось ватным и неподвластным контролю.
Сквозь вату в ушах я услышала шарканье ширинки и прикосновение теплых рук на ягодицах.
— Эх, какие формы, а Шура? — довольно пропел ублюдок и обвел пальцами контуры нижнего белья. А спустя секунду я почувствовала, как тонкая ткань трусиков рванулась в сторону, впиваясь в кожу и оголяя мою плоть. — Вот это подарок!
Я резко встрепенулась, стоило ощутить, как пальцы ублюдка коснулись складок. Безумство захлестнуло меня с новой силой, и как я ни старалась не отключаться, борясь, но силы и сознание меня покидали. Тело обмякло, а в голове появился «белый» шум. Последнее, что я помню, это звонкий удар по ягодице и влажные пальцы ублюдка на моем лоне. Больше я ничего не чувствовала, только пустоту и темноту вокруг. Я высоко летала словно пушинка, такая же легкая и невесомая! Боль прошла, как душевная, так и физическая. Ни страха, ни отчаяния я больше не ощущала! Сколько я провела в таком состоянии, мне неизвестно, но там мне было хорошо! Я не хотела возвращаться обратно! Не хотела больше испытывать тех мучений и унижений, что были перед тем, как я отключилась!
— Лиля! Лилечка! Девочка моя! — эхом раздавалось в моей голове. Но я не понимала, откуда звук. — Давай, приходи в себя, дочка!
Сквозь пелену я пыталась напрячь свой мозг и распознать голос. Но получалось с трудом. Веки весили по килограмму каждое, плотно закрывая глаза. Внутри начинала медленно расплываться боль, возвращая меня в реальность. Я шумно выдохнула и глубоко вдохнула воздух. Легкие обожгло, а в голове прострелила сильная боль.
— Вот! Дыши, дочка, дыши! — опять послышался тот же голос. Мне он казался знакомым, но сознание было еще спутанным и рассеянным. — Доктор, почему она не открывает глаза?
— Сейчас! — послышался с другой стороны хрипловатый мужской голос. — Дадим ей понюхать ватку
Вдохнув, я почувствовала резкий, противный запах возле носа, от чего мои глаза заслезились, и я попыталась открыть их. Первые пару секунд я видела перед собой только белую пелену с темным силуэтом, но поморгав несколько раз, я узнала сидящего рядом со мной Владимира Петровича. Это был его голос. А чуть в стороне стоял доктор с ваткой в руках.
— Ну, Кузнецова, напугала ты меня до смерти! — сказал полковник и сжал мою ладонь в своей. Он смотрел на меня взволнованно, но с родительской заботой и сожалением. — Но теперь все будет хорошо! Да доктор?
— Самое страшное позади! Немного подлечим и будет как новенькая! — обнадеживающе пропел доктор и набрал в шприц прозрачную жидкость.
Сознание приходило в норму. Тело болело, но терпимо. Возможно, мне уже ввели обезболивающие. Я попыталась пошевелить рукой, но меня тут же остановили, указывая на вставленную в руку капельницу. Я хотела задать вопрос, но когда открыла рот, ничего кроме сипения из него не послышалось.
— Не волнуйтесь! Просто молчите! — успокаивал доктор, увидев мою взволнованность и растерянность. — Вашим связкам нужно отдохнуть и восстановиться. Пара дней, и они начнут приходить в норму. Вам не о чем беспокоиться!
Я перевела взгляд на полковника. Глаза уставшие, лицо серьезное и сосредоточенное. Он молчал, наблюдая за манипуляциями доктора, а я обвела взглядом внутреннюю часть машины скорой помощи. При виде всех этих полочек с аппаратурой и чемоданов с лекарствами мне невольно вспомнился момент, когда мои родители погибли. На месте работала такая же скорая, несколько фельдшеров, но никого из пострадавших спасти не удалось. На глаза тут же накатились слезы. Сердце прожгла горькая и сжимающая боль. Я всхлипнула, пытаясь не разреветься, но слезы уже катились по вискам.
— Ну что ты, Лиля! Не надо! Все плохое позади! — Полковник поглаживал мою руку и негромко заговорил. Я смотрела в его глаза и видела в них чувство вины. — Доктор, можно вас попросить?
Врач без лишних вопросов проверил капельницу и вышел из машины, плотно закрывая за собой дверь. На улице слышались мужские голоса вперемешку с гулом машин. Я выжидающе взглянула на полковника, давая понять, что слушаю его.
— Мы взяли Шевцова и Бурова! — начал Владимир Петрович, и я сглотнула, почувствовав волнение, когда услышала фамилию Виктора. Значит, он жив! — Бурова отвезли в больницу, его сильно избили, а вот Шевцова и его шавок взяли с поличным. Парни уже работают в его кабинете и нарыли много компрометирующих документов. Там и переводы с офшорных счетов, и черная бухгалтерия. Имена, фамилии его заграничных партнеров! Взяли местного прокурора, который сливал всю информацию Шевцову, а также отмазывал его. Работы еще много, но и многое сделано. Янис Верской тоже взят под стражу. Будет проведена проверка!
Полковник замолчал и отвернулся, отпустив мою ладонь.
— Лиля, я должен сказать, что те выродки не успели тебе навредить! А, при попытке противостоять штурмовой группе, они были уничтожены!
По интонации полковника я догадалась, зачем он мне все это рассказывает. Он чувствует вину за то, что со мной случилось, хотя это далеко не так. Я сама в это вписалась, оттягивая момент отъезда! То, что те ублюдки не успели надругаться надо мной, для меня было очень важным. Неизвестно, как бы я смогла жить дальше, если бы они успели совершить задуманное!