Под прикрытием
Шрифт:
Рисунок 105. В 1891-93 гг, в следствии неурожая и неэффективной политики властей, голод охватил 17 губерний РИ с населением 36 млн. человек. Смертность установить точно невозможно, но без всякого сомнения она была чудовищной – особенно среди детей.
Внимательно слушает затаив дыхание, лишь пробормотав вполголоса:
– Врагу бы моему, так «повезло»…
Вкратце рассказал ему историю, слышанную недавно от Отца Фёдора и, затем:
– Теперь ты понимаешь, в твоём конкретном случае виноват
Прикусывает до крови губу:
– …Трусливым.
– Ну… Просто – неуверенным в себе и своих силах, так скажем, – отрицательно машу головой и продолжаю, - это именно из-за этого купчины, ты в поисках «подножного корма» день-деньской пасся в лесу и лишился глаза…
И здесь произошёл взрыв!
Охрим соскочил опрокинув лавку, весь «наэлектризованный» - из единственного уцелевшего ока, аж искры сыпятся:
– ПАДЛА!!! Я УБЬЮ ЕГО!!!
– Сядь, сядь – успокойся!
Еле-еле поймал его и усадил обратно на лавочку – хотел куда-то немедленно бежать, что-то крушить и понятно кого убивать. Его всего колотит от мощного выброса адреналина, трясётся весь – зубы об стакан как отбойный молоток об гранит звенят…
Однако постепенно успокаивается:
– Я никогда не видел ни мать, не помню отца… Какими, интересно они были?
– Они были…, - держу его за руку, - они были просто людьми – достойными более лучшей участи, чем им досталась.
– Я даже не знаю где их могилы…
С непоколебимой уверенностью в голосе обещаю:
– Ничего! Мы с тобою найдём их, помянем и поставим достойный памятник.
И, тут он поднял… Он поднял на меня глаз и, я увидел в нём… Когда-нибудь брали на улице в руки бездомного щенка? Вы видели, как он на вас смотрит? Вот-вот…
ВСЁ!!!
Теперь он мой.
***
Заглядываю через одинокий глаз в самую душу, в самые её тёмные уголки:
– Сказать по правде, Охрим, «убить» врага - дело нехитрое, я сто раз так делал…
Брешу, конечно – как сивый мерин, но у меня в здешних краях определённая репутация «больного» на всю голову и ей надо - хотя бы на словах, соответствовать.
– …Однако, что будет после убийства? Ты согласен сесть в тюрьму из-за этого подонка? Уверен: твои отец и мать – будь они живы, не одобрили бы этого! Другой вопрос: ты уже достаточно взрослый – тебе 31 год…
Не помню возраста героя-маньячилы Достоевского – геноцидившего топором старушек, но по моему мнению - именно в эти лета муЖЖЖчина начинает себя спрашивать: «Тварь я дрожащая или право имею?». В смысле: «Скоро старость, а потом я умру – чего я добился, какой след после себя оставлю?». Пытаясь ответить на этот вопрос, мужчина - так
«Опасный возраст», одним словом! После сорока большинство мужчин обычно успокаивается, свыкаясь с мыслью - что после них на этом свете останется лишь огромная куча переработанного желудочно-кишечным трактом «добра» и, вонь разлагающейся «оболочки» - которую покинула бессмертная душа…
Продолжаю:
– …В таком возрасте, у тебя уже должно быть положение в обществе, своё жильё и семья, наконец.
Снова, сжимает с лютой ненавистью кулаки:
– Её я убью второй!
– Охолонь, – строго прикрикиваю, - сейчас не прежнее царское мракобесие и избавиться от нелюбимой жены - можно не убивая её, а просто разведясь. Буквально пять минут в ЗАГСе и ты - свободен от брачных уз и, можешь найти себе женщину для создания новой семьи.
Тот, как-то пришибленно смотрит на меня:
– Издеваешься, Серафим? Да, кому я такой нужен?!
Соглашаюсь:
– «Такой», ты действительно никому не нужен - женщины предпочитают победителей, въезжающих в их город на белом коне. А если у тебя будет высокое общественное положение?
– Как, это? – растерялся.
– Если ты действительно займёшь место Панкрата Лукича – станешь заведующий «Нефтяным складом»? Причём, не через десять или двадцать лет, а ещё в этом году? Справишься ведь с делами: этот старый педрило - чему-то да научил тебя, сам же говоришь… Справишься с Нефтяным складом, Охрим?
Слышу, как эхо в ущелье:
– Справлюсь…
Разевает рот и, око его поволокой затуманились от открывшихся перед ним перспектив, а я долблю в одну и тоже точку:
– Вот представь: сам долбанный Лукич, его подсвинки-сыновья, твоя «дражайшая» и прочие – вдруг исчезают навсегда и бесследно. И ты остаёшься на весь «склад» один одинёшенек – полным хозяином… Представил?
Тот ещё «витает», поэтому ответил не сразу:
– …Да, представил… Такое, разве возможно?! Так разве что в сказках бывает.
– «Мы рождены, что б сказку сделать былью», Охрим!
Тудым-сюдым и, под разговор о его блестящих перспективах после бесследного исчезновения семейки Сапрыкиных – мы весь самовар досуха опростали и плюшки начисто подъели. У Охрима вовсю разыгралось воображение:
– Василия Кузьмина себе возьму и Гришу Сидорова – мужики работящие и хозяйственные, – уже строит планы, - втроём управимся запросто!
Я лишь согласно поддакиваю… Вдруг в нужный как показалось момент ставлю вопрос, как говорится – «ребром» и, спрашиваю «в лоб»:
– Кстати, не слышал часом – твои родственники не ведут антисоветских разговоров?
Краска схлынула с его лица и упавшим голосом:
– Без этого никак нельзя…?
– Скажи как и мы это с тобой исполним… Ну?
Вижу и, хочется ему и колется. Жёстко ставлю условие:
– Не будь буридановым ослом, Охрим!
Тот, тяжело вздохнув и с пониманием на меня глянув: