Под прикрытием
Шрифт:
Карим вздрогнул. Слова пуштунского бачи, подростка, прозвучали, как страшное пророчество…
Картинки из прошлого
—Равняйсь!
Строй пацанов – никому из них нет и двадцати – длинношеих, голенастых, с совсем еще детскими лицами, невпопад выполняет команду. Тяжелые рюкзаки – их теперь придется носить с собой даже в сортир, давят на плечи невыносимой тяжестью, выгибая вперед грудь, автомат неудобно
– Смирно!
И снова строй, как может, выполняет команду и застывает в изнеможении. Мечта только одна – спастись от этого палящего, истекающего огнем солнца, забиться в любой прохладный уголок, в жилой модуль, в тень палатки, глотнуть вкуснейшей прохладной воды, да можно и не прохладной, можно и из лужи, но воды…
– Вольно!
Инструктор прохаживается перед строем, и он вроде бы совсем не чувствует жару. На плече у него стволом вниз – новейший автомат Коробова с подствольным гранатометом, под обе руки – кобуры с пистолетами. Инструктор внимательно всматривается в мясо —так зовут здесь тех, кто через два года превратится в волков.
– Прежде всего… Я приношу вам искренние извинения… Я забыл, что вы сегодня прибываете, и не распорядился насчет транспорта. Но вы ведь на меня не обижаетесь за эту маленькую оплошность, не правда ли, сынки…
В голосе инструктора слышится какая-то сухая ирония.
– Да пошел ты, папаша… – из последних сил выдыхает кто-то.
– Значит, не обиделись… – заключает инструктор. – Позвольте представиться. Зовут меня майор Тихонов Иван Степанович, и на ближайшие два года – я для вас Царь и Бог. Нет больше у вас ни семьи, ни родины, ничего – только это!
Майор обводит руками длинные ряды палаток, огороженные колючей проволокой.
– Как вы уже знаете, служить вам предстоит в Командовании специальных операций. В спецназе! – майор вдруг переходит на крик: – Если кто этого еще не понял, подохнуть здесь легче, чем где бы то ни было! Кто считает, что ему еще есть ради чего жить на свете – шаг вперед!!!
Строй остается на месте…
– Отлично! В таком случае – у вас час свободного времени! В палатках размещаетесь по четверо, к вечеру каждый должен мне назвать имя командира вашей четверки! И еще! Если кто-то решит, что под маминой юбкой ему будет лучше, вон там – палец майора указывает на вышку с обычной корабельной рындой у самого въезда – есть колокол. Стоит только позвонить – и я лично угощу вас перед отъездом мороженым или холодным пивом, кто чем пожелает. Советую сделать это прямо сейчас, потому что вы мне не нравитесь. Вы самые настоящие мамины сынки! Давненько не видал таких засранцев, как вы! Пощады не ждите! Ну?
И снова строй стоит – из последних сил, но стоит.
– Напрасно… Построение через час, на этом же месте. Разошлись!!!
Сашка Тимофеев к колючке успел одним из первых – поэтому ему досталась вторая палатка с краю. Прохладная тень была уже совсем рядом, но вдруг его толкнули, да так, что он едва не полетел с ног.
– Э, ты чо?!
Обидчиком оказался среднего роста крепкий пацан, с почти сросшимися бровями. Вид у него был весьма нахальный.
– Глохни… – пацан попытался протиснуться в палатку, но упал от ловко подставленной подножки.
– Ах ты! – похожий на татарчонка пацан вскочил, но тут же был остановлен чьей то крепкой рукой:
– Погодь, паря, драться… – Этот, третий, был больше обоих других, явно деревенский – бесхитростные глаза, мозолистые руки, за ним стоял еще один такой же, едва ли не больше первого. – Подерешься потом. Давай, заваливаемся…
Первыми вошли двое здоровяков, потом протиснулись одновременно Сашка и тот наглец.
Палатка как палатка. Брезентовая, четыре койки, какие-то металлические тумбочки. И в углу – накрытое крышкой ведро с кружкой. Сашка оказался рядом с ним – потому что ведро стояло у входа, а все ломанулись в палатку.
– На, держи… – Сашка зачерпнул полную кружку воды, протянул своему обидчику. – Бери, чего же ты…
Пацан поколебался, ища подвох, но кружку взял – пить реально очень хотелось.
Сашка утолил жажду последним – и хотя в ведре оставалась еще половина, закрыл крышку…
– Подлянка будет с водой, чувствую. Да и на вечер оставим – все равно, сколько сейчас ни выпей, солнце вытопит – и все.
– Ты откуда, с юга? – спросил второй из братьев, самый здоровый из всех.
– Оттуда. Из Каффрии, долина Бекаа…
– А мы с братом с Рязани, – прогудел первый из братьев, – одногодки мы. Я в январе родился, а Петро – в декабре. Меня Иваном зовут…
– А я с Казани…
– Зовут как? – спросил Сашка.
– Рамилем. Рамиль меня зовут, это имя такое татарское.
– А я Александр. Тимофеев Александр Саввич, из казаков.
Четверо пацанов расселись по койкам. Никто из них тогда еще не знал, что в русском спецназе существует своя система подготовки и отсева. Отсев был намного меньше, чем в той же британской САС, потому что изначально готовили такие вот четверки. Если кто-то решил уходить, решил, что здесь невыносимо – остальные из четверки старались его поддержать, убедить, что нет ничего непреодолимого. После курса подготовки людей из тех четверок, что распались, направляли в десант, во вновь создаваемые особые группы [36] – то есть на ступень ниже, несмотря на курс спецназовской подготовки. А вот четверкам, которые образовались сразу и не распались, была прямая дорога в призрачный мир специальных операций. Армия готовила именно так – флот немного по-другому, там все-таки было чуть больше индивидуализма, в воде каждый выгребает сам, а армия именно так. Не только пройди испытания сам, но и помоги своим товарищам.
36
Особые группы – результат осмысления итогов Бейрута. Тогда выяснилось, что старая структура армии плохо приспособлена к современной войне. И Генеральный штаб начал разрабатывать новую оргштатную структуру для частей постоянной готовности – так называемые особые группы. Минимальной боевой единицей было не отделение, а экипаж – всего четыре человека. Это либо стрелковый экипаж – пулемет, снайперская винтовка или гранатомет, два автомата, каждому экипажу обычно придается внедорожник с тяжелым вооружением на турели, либо двум экипажам – БТР. Либо расчет тяжелого оружия – крупнокалиберного пулемета, автоматического гранатомета. Либо снайперский – одна тяжелая снайперская винтовка, две обычных, пулемет. Либо это расчет гаубицы, экипаж боевой машины, экипаж вертолета с бортстрелками, экипаж двух боевых вертолетов – ведущего и ведомого. В общем, минимальная боевая единица. Дальше идет отряд – десять экипажей, сорок человек, плюс командир. Отряд является уже самостоятельной боевой единицей и готовится действовать самостоятельно. Десять отрядов – особая войсковая группа, четыреста человек плюс небольшой штаб.
– Кого выбирать будем? – первым спросил татарчонок, удобно усевшись на своей кровати, первой от полога палатки.
Все молчали. Каждый хотел быть командиром, но и понимал, какая это ответственность. От того, как выбрали командира, во многом зависело – останется четверка здесь через год в полном составе или распадется.
– Я вот что думаю, паря… – нарушил молчание Иван, он был вообще по-крестьянски рассудительным, а слово «паря» у него было одним из любимых, он даже почти не матерился, заменяя ругательства такими вот словечками, – все равно, кто чем живет, мы не знаем и за полчаса не узнаем. А выбирать надо, а то накажут еще. Вот ты, откуда? – обратился он к татарину.
– С Казани, говорю же…
– Вот-вот. А я с Рязани. И брательник мой тоже. Видишь. Ни ты, ни я, как жить на такой жаре, не знаем, у меня скоро мозги расплавятся от всего этого. А Саня вон – он с Восточных территорий, там ведь у вас такая же жара, скажи?
– Нет, не такая. У нас море поближе, да и горы. А тут пустыня, сушь, мать ее в дыхало…
– Ну, все равно ведь жара… Вот ты и будешь нашим командиром. А если что – так мы соберемся, да и порешаем чего. Правильно я говорю, Петро?