Под прикрытием
Шрифт:
Стэтэм не ответил, он уже выцеливал кого-то, и ему было не до того. Лейтенант пополз обратно, к капралу, уже по-хозяйски рассматривающему заваленный телами склон.
– Как, идем?
Капрал поморщился…
– Эти – вон там засели… Левее тех камней, там человек десять, не меньше. Остальные – равномерно рассредоточились вон по той линии, там что-то типа канавы. По верхам – восемь стволов, я подсчитал. Возьмите нож, сэр – у них дешевые разгрузочные жилеты, сэр, самодельные, шьют из рюкзачной ткани. В каждом – по шесть обойм, если повезет. Подрезать в двух местах надо, на поясе и на плечах.
Лейтенант посмотрел на капрала, между разговором подрезающего траншейным ножом уголок ногтя…
– Ты… это…
– Обещаю, сэр… – капрал очень серьезно посмотрел в глаза своего командира, командир был младше его, но это реально был командир, без всяких скидок. – Надеюсь, и вы мне окажете такую же честь.
– Без вопросов, Джефф… без вопросов. – Капрал отложил нож, протянул лейтенанту руку, тот крепко пожал ее и протянул вторую, не выпуская первой. Рукопожатие на самом краю. На краю могилы…
– А Младший наш?
– Он не сдастся… – твердо проговорил Роуч.
– Почему так думаешь?
– Я видел… Он себе к пузу чуть ли не полкило тротила примотал со взрывателем натяжного действия. Утром, перед вылетом, я видел. Не хотел бы я быть тем, кто будет его брать…
Лейтенант вздрогнул. Некоторые из ветеранов так делали – с шутками, с прибаутками, с понтами. Он совсем не был уверен, что дойди до дела – и те, кто так лихо треплет языком, подорвутся. А этот… Не сказал ведь никому. Но лейтенант был почему-то уверен, твердо уверен, мог все жалованье поставить на то, что дойдет до дела – подорвется. Этот – подорвется. Откажется от своей жизни, как от проигранной карты…
Низко громыхнуло, поднялся черный султан разрыва – артиллерия начала работать…
—Черт… – Роуч досадливо глянул на куст разрыва, – не вовремя начали. Давай, босс, за мной. Сейчас ведь ломанутся…
Прежде чем лейтенант сумел сообразить, капрал, пригнувшись, уже сиганул за каменный вал укрытия, бросился к лежащим в беспорядке телам. Делать было нечего – лейтенант бросился следом. Первый мятежник, который попался ему на пути, на вид, казалось, спал, даже не видно было ранений – только открытые глаза и мертвенная бледность лица. Рядом с ним лежала «SLR», стандартная винтовка британских пехотных полков, почти метровой длины. Лейтенант ударил лежащего ножом – для верности, скривился, подхватил винтовку – такой у них в патруле не было, САС давно перешел на малокалиберные, неуклюжим движением, торопливо срезал разгрузку. Сколько в ней осталось магазинов, непонятно – да и проверять некогда. Мятежники уже заметили двух британских солдат, исполняющих безумные трюки прямо перед своим укреплением, и открыли огонь. Конечно, полноценно стрелять и атаковать не давало то самое артиллерийское орудие, да и минометчики постреливали, вылезать из своих нор опасно, и команды на это не было, но вот выпустить пару-другую очередей – это запросто. И неважно – попадут они во что-то или нет, в отличие от британцев, на среднюю и дальнюю дистанцию мятежники стрелять не умели – просто расходовали патроны. Пули щелкали по камням с противным стуком, но лейтенант радовался тому, что это слышал, ведь известно – свою пулю никогда не услышишь…
Второй, в отличие от первого, был изорван так, что живого места не осталось. В него попала целая пулеметная очередь, с близкого расстояния, перечеркнув грудь строчкой опаленных дыр. С ним было проще – рядом лежала винтовка, такая же, как была у первого, только с разбитым вдребезги пулей ложем. Лейтенант срезал испачканный кровью жилет, отметив про себя, что он тяжелее предыдущего. И – отдернул руку, пуля врезалась в тело убитого мятежника совсем рядом…
Зараза…
– Босс, хватит!!!
Но лейтенант вошел в азарт – рядом был еще один труп, а приятная тяжесть двух разгрузок
Рука третьего, лежащего ничком, в окровавленной одежде, взметнулась и схватила лейтенанта за форму. Нашпигованный осколками гранаты труп внезапно ожил, и охваченный ужасом лейтенант забыл все, чему их учили на уроках рукопашного боя, забыл, что у него в руках нож. «Мертвец» рванул лейтенанта на себя – и они покатились по склону. Остановил их падение камень, маленький, чтобы за ним укрыться, но достаточно большой, чтобы задержать падение. Камень ударил лейтенанта в бок, он напряг все силы, но смог только на двух вытянутых руках поднять над собой разъяренного мятежника, тот уже заносил для удара лезвие – странное, двузубое – типичное индийское оружие. Впервые лейтенант так близко видел мятежника – до этого он стрелял в них, иногда из засады, иногда в бою. Сегодня они едва не схватились в рукопашной, но всегда между ним и мятежником была его винтовка. Сейчас винтовка осталась в тридцати метрах от него – в сложившихся обстоятельствах это то же самое, что на другой планете. Мятежник хрипел, его лицо было измазано кровью, а взгляд был такой, что становилось по-настоящему жутко. В нем не было ничего – кроме дикой, неизбывной ненависти…
Четко стукнул выстрел – и то, что было головой бандита, внезапно превратилось в летящее во все стороны кровавое месиво, большая часть которого попала лейтенанту прямо в лицо – мерзкая, склизкая, горячая жижа. Рука с занесенным для удара кинжалом опала, и кинжал бессильно ткнулся в плечо офицера…
Лейтенанту показалось, что он тонет – враз отяжелевшее тело мятежника давило на него сверху, все лицо было заляпано – ни вздохнуть, ни открыть глаз, ни закричать. Ему показалось, что он сходит с ума, что это и есть ад…
– Давай, босс… Давай, разлегся… Черт, вставай же…
Капрал, уже забросивший свои трофеи на позицию, бросился назад за своим командиром – не обращая внимания на пули, которые летели все гуще. Особо расшаркиваться было некогда – подскочив, он пинком отправил тело террориста с разбитой головой дальше по склону, с одного взгляда оценил – шок. Тогда он просто схватил лейтенанта за униформу одной рукой и словно тяжелораненого потащил наверх – второй рукой он подхватил лежащие рядом трофеи. Двадцать метров до укрытия – здесь они были равны двадцати километрам. Метр за метром. Младший не пришел на помощь – как и подобает снайперу, он пользовался моментом, отстреливая неосторожно высунувшихся из-за укрытий бандитов. Словно гвозди вбивают один за другим, с одного удара, размеренно и неторопливо – тук, тук, тук…
Капралу удалось перевалить лейтенанта за каменный навал и тяжело перевалиться самому как раз в тот момент, когда рядом в каменистую осыпь врезалась реактивная граната, стеганула осколками по камням. Гранат к реактивным гранатометам у мятежников было немного, равно как и самих гранатометов, они их берегли, но, видя, что наглецы уходят, «ради такого случая» – не пожалели. Поминая всех чертей, Роуч тяжело приземлился, прикрытый каменной стенкой, рядом с лейтенантом, хрипло дыша, как загнанная, идущая из последних сил к финишу лошадь. В голове ничего не было – странная пустота…
– Эй, капрал…
Роуч устало повернул голову – лейтенант сидел рядом с ним, и лицо его было раскрашено кровью, как во время какого-то жутковатого людоедского обряда. В протянутой руке у него блестело что-то серебристое…
– Выпить хочешь?
И тут они засмеялись. Оба засмеялись, в унисон, одновременно каким-то истерическим, каркающим, не останавливающимся смехом, таким смехом, который не придает силы, а отнимает их. Они оба были едины в этой дикой, безумной истерике, они заглянули в бездну – и бездна не захотела их принять.