Под псевдонимом Дора: Воспоминания советского разведчика
Шрифт:
На мой взгляд, версия о курьере сомнительна, хотя она объясняет, почему хорошо налаженная немецкая служба пеленгации так и не сумела нащупать в эфире радиостанции Рёсслера и его друзей. Сомнения мои вызваны прежде всего тем, что никакой курьер не мог обеспечить тех сроков, в которые Рёсслер и его берлинские корреспонденты обменивались между собой вопросами и ответами. Чтобы сохранить уровень оперативности, свойственный Люци и его товарищам, понадобилось бы несколько дипломатических курьеров, круглосуточно курсирующих из Берлина в Швейцарию и обратно. Безусловно, это невозможно. Вряд ли какое-нибудь посольство могло позволить
Версия о радиосвязи более вероятна. Авторы книги о Рёсслере — Аккос и Кё — выдвигают, в частности, вот какого рода концепцию. Берлинские единомышленники снабдили своего друга-эмигранта радиостанцией и шифром еще до начала второй мировой войны. Сотрудничавшему со швейцарской разведкой Рёсслеру незачем было опасаться доносчиков или полиции. Он мог свободно выходить на связь в любое время дня и ночи. А его друзья пользовались служебной радиостанцией — они передавали зашифрованные сведения прямо из центра связи ОКВ, расположенного в военном лагере Майбах, у Цоссена, неподалеку от Берлина. Никакой радиопеленгатор не смог бы выявить каких-либо подозрительных телеграмм в той огромной массе радиошифровок, которая непрерывно извергалась в эфир из этого главного узла связи верховного командования вермахта. Таким образом, будто бы существовал неуязвимый радиомост Рёсслер — Берлин.
Это предположение не лишено убедительности, особенно если учесть, что один из источников Люци, которому я дал имя Ольга, служил в штабе связи ОКВ. Впрочем, возможно, связь с Рёсслером осуществлялась через радиостанцию другого ведомства и другими лицами. Известно, что начальником службы радиоперехвата в абвере был генерал-майор Эрих Фельгибель, казненный в 1944 году как активный участник оппозиционного «заговора генералов».
В версии «радиосвязь» есть, однако, и слабые, уязвимые стороны. Ну, во-первых, нелепа выдумка французских журналистов, будто бы Рёсслера обращению с рацией научил Христиан Шнейдер (Тейлор). Я точно знаю, что Шнейдер вообще не имел никакого понятия о радиотехнике и никогда не работал ключом.
Затем, мог ли Рёсслер самостоятельно работать радистом? Люди, знавшие его в те годы, утверждают, что он не был обучен радиоделу. Впрочем, это шаткий аргумент: Рёсслер не стал бы признаваться даже лучшему другу. Сомнение в другом. Если бы Люци радировал сам, гитлеровцы непременно засекли бы его в эфире, как они засекали множество подпольных передатчиков во всех странах.
По-видимому, сам Рёсслер все-таки не радировал. Скорее всего, он пользовался узлом связи какого-то официального ведомства. Вполне допустимо, что информация шла по служебным каналам немецких посольства или консульства в Швейцарии. В этом нет ничего невероятного. Не стоит забывать о том, что Ганс Берд Гизевиус, германский вице-консул в Цюрихе, был одним из участников того же «заговор генералов» и организатором неудавшегося покушения на Гитлера в июле 1944 года. Он разделял убеждения Рёсслера и мог предоставить в его распоряжение радиста.
Была еще одна возможность. Это бюро «Ха» — разведорган Швейцарии, с которым Рёсслер сотрудничал. Пеленгаторы немецкой радиоконтрразведки, естественно, натыкались в эфире на радиостанции официальных учреждений бюро «Ха» или немецкого посольства в Швейцарии. Но заподозрить в шпионаже свое же посольство было трудно, а против бюро «Ха» нацисты не могли что-либо предпринять, не имея точных доказательств,
Гитлеровцам так и не удалось до самого конца войны вскрыть агентуру Рёсслера в Берлине. В архивных документах гестапо и СД об этом ничего не говорится. То же самое явствует из книги Флике. Он считает, что радиосвязь была, но как она осуществлялась, кто были те люди, которые снабжали Люци секретной информацией, — это ему неизвестно.
Предоставляя времени решить эту загадку, можно сказать лишь одно: связь Люци с его источниками действовала безупречно, и налажена она была умно, с большим искусством.
ЗОНДЕРКОМАНДА ДЕЙСТВУЕТ
В конце 1942 года гестаповской агентуре — зондеркоманде «Красная капелла» удалось выследить и схватить в Западной Европе нескольких советских военных разведчиков. Среди них были люди, связанные в разное время и в разной степени с некоторыми членами нашей швейцарской группы.
Еще в сентябре в руки гитлеровской тайной полиции попал нелегальный курьер Нигги, швейцарский подданный, живший в Брюсселе. Этот человек был знаком с моей помощницей Сиси и с Анной Мюллер из Базеля, с которой держал связь, по указанию Центра, Джим. А в ноябре произошли новые крупные провалы во Франции. На конспиративных квартирах были арестованы советские разведчики, в том числе и Кент, возглавлявший одно время бельгийскую группу. Как читатель помнит, он приезжал ко мне по распоряжению Директора в марте 1940 года и привез тогда с собой код, программу радиосвязи, обучил меня шифрованию.
После провалов наших людей в Брюсселе Кенту удалось скрыться, и около года гестапо и СД не могли установить, где он находится. Когда в неоккупированную зону Южной Франции были специально посланы агенты «Коммандо», они напали на след Кента. Автор книги «Красная капелла» Жиль Перро, опираясь на данные архивов немецкой контрразведки и свидетельства оставшихся в живых людей, подтверждает, что Кента арестовали в Марселе 12 ноября 1942 года. Затем его перевезли для допроса в Париж, где обосновалась гестаповская «Коммандо».
В результате следствия, проведенного после этих многочисленных арестов, гестапо собрало обо мне довольно полные сведения: фамилия и псевдоним (Радо — Дора), чем занимаюсь, мой домашний адрес в Женеве, мои приметы, состав семьи, какими иностранными языками владею и т. д. Кроме того, в руках германской контрразведки оказался мой шифр для радиосвязи.
Таким образом, примерно с декабря 1942 года часть нашей переписки с Москвой стала контролироваться противником. Специалисты службы радиоперехвата могли дешифровать некоторые наши радиограммы в Центр и распоряжения Директора на мое имя.
Заполучив код, немецкая контрразведка начала спешно читать листки с информацией, накопившиеся с 1941 года, когда враг впервые обнаружил нашу связь с радиоцентром в Москве. Следует, однако, сказать, что большая часть наших донесений в то время шла не через рации Эдуарда, Мауд и Розы, которые работали по моему шифру, а через передатчик Джима, имевшего свой шифр, оставшийся неизвестным гитлеровцам. Поэтому, как свидетельствует в своей книге «Красно-белая капелла» Вильгельм фон Шрамм, ссылаясь на тексты, хранящиеся в германских и швейцарских архивах, в первые годы войны немцы смогли расшифровать всего около 30 донесений из 250 перехваченных.