Под псевдонимом Ксанти

Черчесов Георгий Ефимович

— Мне положить трубку, товарищ помощник наркома?

— Погоди, дай прикинуть, когда у него найдется десять минут, — раздался спокойный голос Жоры, и послышался шорох бумаги: помощник листал блокнот.

У Хаджумара в горле перехватило дыхание, — не все еще потеряно. Есть шанс встретиться с наркомом.

— Ты знаешь, все расписано, — вздохнул Жора, и Хаджумару вновь показалось, что Попов искал отговорку, но тут помощник снова заговорил: — Я сейчас зайду к нему. Ты не клади трубку…

Дядя Саханджери постоянно твердил Хаджумару, что вся жизнь состоит из препятствий, которые необходимо преодолевать, впереди

у него будут разочарования в людях, потому что, к сожалению, при опасности не все сохраняют верность дружбе. Знал Хаджумар и другое: не всегда правда торжествует, потому что подлость живуча и ее черная краска порой перечеркивает все светлое, что есть в человеке. Хаджумар не считал себя слабым и трусливым, был готов к тому, что судьба устроит ему сердитую проверку на силу и волю. Но разве сравнишь ситуацию, когда ясно видишь врага, с тем положением, в котором оказался? Никто тебя не клеймит, не бросает тебе обвинения, вроде и обижаться не на кого. И ты часами сидишь за разбором шахматной партии Ласкер — Капабланка, почитываешь книжку на английском языке, слушаешь музыку, несущуюся из патефона… Но мысли твои далеки, душа неспокойна, взгляд твой прикован к телефону… Ты понимаешь, что кто-то играет твоей судьбой, где-то притаился враг. Но он безлик. Его трудно угадать, потому что он рядится в твой же мундир, мыслит твоими же категориями, обозначающими такие ясные понятия, как социализм, правда, принципиальность, гуманность, бдительность… Он сидит с тобой в одном здании, в перерыв спускается, подобно тебе, в полуподвальное помещение, чтобы поиграть в бильярд, он вместе с тобой аплодирует известной певице, обсуждает на собрании текущий момент, разгадывает происки фашистов… И все-таки он враг, ибо мыслит иначе, чем ты, Трактует термины на свой лад… Он не бдителен — полон подозрений… И если даже он искренен в своей мнительности, — он враг, потому что несет вред. Но как разоблачить его, ведь он твердит не о подозрительности, а о бдительности?.. И как найти ту грань, что отделяет второе от первого?

Ожидая, что Попов вновь возьмет трубку, Хаджумар не сразу понял, что голос, раздавшийся в трубке, принадлежит самому наркому. От неожиданности он едва не забыл поздороваться…

— Как же я не помню тебя, кавказского красавца? — гудело в трубке. — Только весомая причина заставила такого скромника, как ты, позвонить мне. Выкладывай свое дело, — нарочито грубовато, чтоб вселить в Хаджумара уверенность, сказал нарком, и, почувствовав, как замялся Мамсуров, спросил: — По телефону неудобно?

— Как прикажете, товарищ нарком, — неуверенно отозвался Хаджумар.

— Ясно, — уловил в его голосе нерешительность Ворошилов, и Хаджумар услышал невнятный голос Попова, что-то сообщавшего наркому: — Значит надо встретиться, и не откладывая. Сделаем так. Знаешь, какое событие состоится завтра в Доме союзов?

— Знаю…

— Там мы и встретимся, в первом перерыве, который начнется через два часа после начала. Значит, без пяти двенадцать будь в комнате, что за кулисами.

— Там наверняка строго будет на проходе… — засомневался Хаджумар.

— Конечно, строго, — подтвердил нарком, — но Попов все уладит, будет у тебя пропуск. Ну, крепись, джигит.

— Отчество у тебя мудреное, — услышал Хаджумар голос Попова. — Ты уж напомни…

…На подступах к площади Свердлова толпился народ, и милиционеры пропускали

только тех, кто имел на руках пропуск. Хаджумар попросил к себе старшего и объяснил ситуацию:

— Пропуск на проходе в подъезде…

Посланный милиционер возвратился и подтвердил, что пропуск имеется.

В фойе Дома союзов стояли дежурные с красными повязками на левом рукаве да выглядывали из-за стоек гардеробщики. «Одни мужчины», — подивился Хаджумар, привычка все необычное подмечать и здесь сработала.

В комнате, куда проводил дежурный Мамсурова, стоял широкий и длинный стол с аккуратно разложенными стопками бумаги на случай, если кому-то из членов президиума нужно будет готовиться к речи. Круглый столик в углу заставлен бутылками с лимонадом и минеральной водой. Хаджумар позже не одну сотню раз бывал здесь, на разного рода совещаниях и заседаниях, съездах и конференциях, — и всегда, даже спустя четыре десятка лет, эта комната с дубовыми столами и стульями с высокими спинками выглядела все так же.

— Вы желаете подождать здесь или пройдете вовнутрь? — показал на дверь в глубине помещения дежурный.

— А как предписано? — спросил Хаджумар.

— Вам следует быть там, — сказал дежурный и пояснил: — В перерыве все члены президиума выйдут со сцены сюда… — он зыркнул глазами на Хаджумара, в его взгляде было любопытство — кто этот офицер с насупленными черными бровями и почему ему оказана такая честь — быть здесь, в святая святых? — И вы понимаете… — Он замялся.

— Я понимаю, — спокойно, без тени обиды вымолвил Хаджумар.

Внутренняя комнатка была маленькой, — здесь помещались лишь четыре кресла да круглый стол. Небольшое окошко выходило во двор, тихий и пустынный…

— Я вас оставляю, — сказал дежурный…

Хаджумар, стоя у окна, медленно повторял фразы, которые хотел произнести. Сперва он выскажет благодарность за то, что нарком нашел время его выслушать, потом коротко пояснит, что с ним происходит, и попросит поверить ему, что… Да что? Поверить во что? В его верность народу, в его надежность? Но разве это и так неясно? А произнося эти слова, чувствуешь себя так, точно свалился с другой планеты… Но что тогда он, Хаджумар, просит? Чтоб его допустили до служебного кабинета?..

…Вначале послышался шум отодвигаемых стульев: это поднялись с места члены президиума. Хаджумар уловил глухо доносившийся сюда гром аплодисментов. Потом вдруг совсем близко он услышал голос с характерным грузинским акцентом:

— Как будто все идет хорошо. — Слова растягивались, отчего они получали особую весомость и значимость.

И сразу в ответ раздались одобрительные возгласы:

— Отлично идет!

— И доклад слушался с интересом!

— Сколько раз прерывался аплодисментами!

— Все настроены торжественно.

Гул мгновенно умолк, ибо заговорил опять Он:

— Не будем спешить с выводами. Подождем, послушаем, посмотрим…

Дверь шумно распахнулась, и в комнату порывисто вошел Ворошилов. От неожиданности Хаджумар вздрогнул. Он давно не видел наркома вблизи и удивился, что Ворошилов все так же быстр и легок, точно годы не оставили на нем своих отметин. Из-за спины наркома выглядывал Жора; желая подбодрить Хаджумара, он озорно подмигнул ему. Мамсуров вытянулся, щелкнул каблуками, собираясь отрапортовать. Но нарком улыбнулся и дружески положил ему на плечо руку: