Под псевдонимом Ксанти

Черчесов Георгий Ефимович

— Генерал армии не возражает.

Гарсиа сорвался с места, обнял Наташу:

— Виктория! Победа! — и строго спросил ее: — Ты меня будешь ждать?

— Тебя так радует наша разлука? — шепотом, чтоб никто не услышал, встревоженно спросила она.

— Любовь после разлуки бывает крепче, — ответил Гарсиа.

Лина пришла, на редкость спокойна. Сказала:

— Начнем, а то все стынет. Иван Петрович, мы вас избрали тамадой и ждем тоста.

— Ну что ж, — поднял бокал генерал. — За удачную командировку Хаджумара и Гарсиа. У меня три пожелания вам: пусть ваши глаза всегда видят небо; пусть ваши уши не услышат

вопроса: «Кто вы?» Пусть ваше тело попадает в объятия только ваших любимых… Знайте, Хаджумар и Гарсиа, мы всегда рядом с вами. За скорую встречу! — И он выпил, выпил до дна, хотя пил весьма редко, и ему предстояло поспешить на службу! и он знал, что сегодня ночью и завтра целый день и всю ночь ему вряд ли удастся покинуть кабинет.

— Какой странный тост! — удивилась Наташа.

Корзин весело подмигнул Хаджумару:

— Кавказский!

Гарсиа потянулся через стол к Корзину:

— Товарищ генерал, вашу рюмку! — и прижал бутылку к щеке. — Кальвадос, а!

— Нет, спасибо, — отказался Корзин и поднялся. — Извините — дела! — Он кивнул Хаджумару на балкон. — На минутку…

Сверху открывался дивный вид на ночную Москву. Город шелестел шинами машин, откуда-то доносилась музыка.

— Я пришлю за вами машину, — сказал Корзин. — И не советую увлекаться кальвадосом.

Корзин ушел, Хаджумар остался на балконе.

Гарсиа, проводив Корзина, вернулся. Спросил:

— Нам придется проникнуть на ту сторону?

Мамсуров покосился на него, дивясь, как тот радуется предстоящему опасному испытанию. Молод еще, очень молод, о смерти не думает.

— Придется, — согласился Хаджумар.

— А как мы это сделаем?

— Поможет… давний знакомый.

— Служили вместе?

Хаджумар весело усмехнулся:

— Служили… Вместе… Куда он — туда и я… Он от меня убегал, а я за ним наблюдал.

— Так кто он?

— Контрабандист.

— А-а, — ничего не понял Гарсиа.

— Ох и ловок же! — восхитился Хаджумар. — Так во тьме и растворялся… А границу как знает! Шнырял туда и сюда и летом и зимой. И в дождь и в туман. Ни разу не сбивался. Его так все и прозвали Счастливчиком.

Хаджумар явственно представил себе, как длинная фигура контрабандиста внезапно выныривала из-за кустов к засаде, так что он едва сдерживал свой порыв обрушиться на него, сбить на землю, скрутить руки… Но в который раз Хаджумар вынужден бывал с сожалением проводить взглядом эту сутулую спину с мешком, набитым заграничным барахлом… Счастливчик всегда появлялся на этой стороне внезапно. Он, видимо, настолько хорошо знал тропы по ту сторону границы, что мог пройти незаметно мимо охраны. Это, собственно, и прельстило Хаджумара.

— Так он самый настоящий контрабандист? — удивился Гарсиа.

— Настоящий, — согласился Хаджумар. — И еще какой! Он и сам поверил в свою звезду.

— Вы могли его поймать? Почему же не схватили?

Хаджумару вспомнилось, как однажды, возвращаясь из-за кордона, контрабандист остановился буквально в метре от него. За плечами у него был мешок, в руке щит из фанеры. Этот щит, на котором большими, неуклюжими буквами было написано: «Яблок сорт шампански, казетах пишут: полавина сахар, полавина — мед. Цена как договоримся», был его базарной ширмой. Развязав мешок, Счастливчик вытащил из него бутылку водки, сделал несколько глотков, затем обеими руками взлохматил волосы на голове, небрежно сдвинул

набекрень фуражку, опустил воротник плаща, расстегнул верхние пуговицы рубашки, взбил сапоги гармошкой, выпрямился и вздохнул: «Вот теперь уже на своей земле». Закинув мешок за плечо и подняв щит, он зашагал, шатаясь, к селу — ни дать ни взять загулявший человек, возвращающийся с гостинцами от родственников домой. Он даже мурлыкал под нос незамысловатую песенку.

— И он до сих пор занимается контрабандой? — не унимался Гарсиа. — За что ему такая честь от вас?

— Тогда подумал: вдруг да понадобится человек, что так проворен и прекрасно знает тропинки по ту сторону границы, — признался Хаджумар. — Теперь его очередь выручать меня.

— Так вы тогда еще предвидели? — ахнул Гарсиа.

— Ничего я не предвидел, — засмеялся Хаджумар. — Представляю, как мы утречком, еще затемно, нагрянем к нему, в приземистую мазанку на холмике, на краю села. В ее окнах никогда не горит свет, даже когда все знали, что Счастливчик, его жена, мать и двое ребятишек находятся дома. Он будет ошарашен, что уже три года есть у него крестный ангел-хранитель, а он об этом и не подозревал.

— А вдруг он не согласится помочь нам? — засомневался Гарсиа.

— Он захочет облегчить свою судьбу… Пойдем, Гарсиа?

За столом воцарилось напряженное молчание. Наташа, добрая душа, понимая, что Хаджумару и Лине надо остаться одним, сказала:

— Гарсик, помоги убрать посуду.

— Эй, эй! Не рано ли ты начала командовать?

— Рано? Наоборот — поздно! — Она отчаянно кивнула ему на Хаджумара и Лину.

— Выезжаете сегодня? — спросила Лина.

— Вылетаем, — поправил он ее и пояснил: — Иначе нельзя.

Они опять помолчали. — Я не сержусь, — сказала она тихо.

— Я дал тебе повод, — возразил он.

— Ты знал о… командировке?

— Я узнал только что.

Лина подошла, прижалась к Хаджумару.

— У тебя есть… товарищ… Он умеет стрелять, бросать гранаты, владеет конспирацией… Но он… женщина…

— Ничего такого не будет, Лина, — успокоил он ее.

— Помни: я боец… И когда я буду нужна… Ведь женщины выносливее мужчин… Ты же видел…

— Видел…

— Хаджумар, я все понимаю… Войны нет, а борьба идет… И впереди бои… Тяжелые, страшные… Нам друг перед другом нечего хитрить… Мне легче быть там, в опасности, но рядом с тобой, чем здесь — одной…

— Туда нельзя. Но ты будешь там… Со мной! Все время! И это будет мне помогать…

— Камарада советник, ты будешь очень неудобным мужем… Женщины не любят частых отлучек мужей… Но когда я расстроюсь, ты шепни мне одно слово: НАДО… Шепни — ив моих глазах не будет слез…

Он оторвался от нее, посмотрел ей в глаза:

— Лина, надо! Слышишь? Надо!..

— НАДО! — с болью прошептала она. — НА-ДО!

— Ты обещала не плакать, — напомнил он.

— А я и не плачу, совсем не плачу, — глотала она слезы, а они бежали и бежали по ее щекам.

* * *

Осторожный и предусмотрительный нарушитель границы на поверку оказался плохим хозяином — никаких хитростей не пришлось использовать для того, чтобы проникнуть в его дом. Дверь едва держалась на слабом крючке, который в секунду был откинут. Счастливчик и его жена спали во внутренней комнате. Офицер потрепал за плечо контрабандиста. Тот, решив, что его будит жена, недовольно пробубнил: