Под псевдонимом Ксанти

Черчесов Георгий Ефимович

— Поднимите руки, — сказал ему тот, кто стоял у него за спиной.

И он покорно поднял руки. Потом он клял себя, что не шумел, не протестовал, ибо в этом возмущении видел свой единственный шанс. Но это потом, а в этот момент он совершенно не контролировал свое поведение. Слишком сильно было потрясение… Думал ли он о семье, о том, как озадачены будут его сослуживцы, когда станет ясно, кем был Внуский? Нет, пожалуй, ничего подобного в его голове не мелькало. Только одна мысль билась в его висках и не находила выхода. На чем он попался? На чем?! Как же так? Вот и НЕ ПРОШЛО. НЕ ПРОШЛО! Он жалел себя, роптал на судьбу, что не дала ему выскользнуть из сетей, он оплакивал себя и в то же время усиленно искал выхода, веря еще, что

все должно закончиться благополучно. Это для других в такой ситуации со всем покончено, а он, Внуский, должен выскользнуть, должен выкарабкаться. Для него НЕ МОЖЕТ НЕ БЫТЬ выхода! И он вспомнил, как успокаивал его шеф, как намекал, что даже при самом худшем варианте он не останется в одиночестве. Они помогут ему. Они обменяют его на советского разведчика. ОБМЕН! Да, да, это то, что его выручит! ОБМЕН! Так делали и так будут делать! Они обменяют его, обязательно обменяют! Ведь он им был очень полезен. Он дал им то, что не сумели бы добыть им их лучшие шпионы, профессионалы-разведчики! Ему это говорил — и причем неоднократно — сам шеф. Они узнают о том, что его взяли, и тотчас же приступят к переговорам!

Он стал приходить в себя. Он чувствовал, как руки человека, стоявшего у него за спиной, медленно и ловко обшаривали его с ног до головы, и с облегчением подумал о том, что прекрасно сделал, упрятав пленку не при себе, а в чемоданчике, уже загруженном в самолет, который вот-вот отправится в полет по привычному курсу…

— Не волнуйтесь о багаже, — точно подслушав его мысли, произнес седой мужчина, не сводивший с него глаз. — Ваш чемодан не загружен в самолет.

«И это они предусмотрели, — с досадой подумал Внуский и тут же сам себя оборвал — А чего ту удивляешься? Так и должно быть».

Пальцы ощупывавшего его человека наткнулись в наружном кармане пиджака на авиационный билет, ловко вытащили его и протянули высокому человеку:

— Пожалуйста!

Человек развернул билет, убедившись в его достоверности, довольно кивнул Внускому:

— Используем. — Он торопливо застегнул плащ, взял со стола шляпу, в ответ на недоуменный взгляд Внуского пояснил: — Полечу вместо вас. Не пропадать же билету! И не волнуйтесь за контракт — он будет подписан.

Двойник Внуского поднял на прощанье ладонь и быстро направился к двери, возле которой стоял автобус.

Внуский вспомнил, что всегда, когда он отправлялся в заграничную поездку, шефу бывало известно, кто его провожал и с кем он выпивал бокал на посошок у стойки бара в зале ожидания «Интуриста»… Наверняка кто-то и сейчас следит за ним. И ему оттуда, из зала ожидания, конечно же, не разглядеть, что произошла подмена. Он только увидит, что из дверей помещения выскочил человек в таком же плаще, в такой же шляпе, что носит и бнуский, и с такой же походкой, что и у Внуского, — и, конемно, у него не возникнет сомнений, что в самолет сел именно Внуский. «И это учли! — с содроганием подумал Внуский. — Значит, им все известно, значит, от них ничего не скроешь».

…Окно кабинета, в котором происходил допрос, выходило во двор с аккуратным чистеньким бульварчиком. За столом сидел уже знакомый Внускому седой мужчина, без всякого гнева взглянувший на него и продолжавший телефонный разговор:

— Так думаешь? Да нет, чепуха… Можно…

Один из сопровождавших Внуского поставил стул напротив стола. Седой кивнул головой — мягко и добродушно. Внуский сел. Мозг его лихорадочно прикидывал, какие же улики могли иметь против него органы, что им известно. У него ничего не нашли. А как только вскроют чемодан, пленка тоже перестанет быть уликой, потому что он применил тот фокус, которому научил его шеф: он заложил ее в темноте в чемодан с таким расчетом, что если вдруг кому-то вздумается проверить, что он везет с собой, то при вскрытии чемодана она мгновенно засветится. Можно заявить, что пленка была чистая. И на вопрос, почему он так уложил ее, сознаться на незнание, что пакет, в котором

она находилась, порван и просвечивается… Так что с этой стороны опасности нет. В чем он ошибся? Или кто-то выдал его? Кто?

Седой набрал номер телефона, спросил:

— Ну как? Хорошо… И ее? Прекрасно. Теперь задержите его… — Положив трубку, он кивнул сотрудникам: — Нортон арестован. Ждут с минуты на минуту Торма.

«И их взяли?! — вздрогнул Внуский. — Значит за нами следили? Чего же я? Чего молчу? Я должен выскользнуть! Должен! Шуми же! Протестуй! Отрицай!» И он вскинулся, обратился к седому:

— Я не понимаю, что произошло…

Мамсуров поморщился и покачал головой:

— Не надо Внуский, не стоит… Мы вам сейчас покажем маленький немой фильм. И вы все поймете. Дальнейшее будет зависеть от вас. Пожелаете сразу все без утайки рассказать, выслушаем. Согласны?

— Вынужден покориться, — пожал плечами Внуский.

Генерал кивнул людям в штатском на окно:

— Затемните… А я тем временем сделаю еще один звонок… Я обещал внуку сходить в цирк.

…Фильм был о нем, о Внуском. Кинооператор не сводил с него объектива. Ничего другого и никого другого аппарат не фиксировал — только Внуского. Вот он вышел из здания, где служил, обошел «Волгу», открыл дверцу, отключил тайную сигнализацию, сел за руль… Машина двинулась — и камера поспешила следом. Оператор ухитрился и в пути держать на прицеле только Внуского. Видимо, машина с оператором двигалась слева от него… И он, Внуский, не видел! Он чертыхнулся — ведь он был уверен, что очень хитер и внимательно следит за тем, чтобы никто не увязался за ним. Когда и куда он ездил в этом костюме в клеточку? Пожалуй, месяц назад это было. Да-да… Боже мой! Прошел целый месяц! Значит, месяц за ним следили. А он, болван, был спокоен и даже радовался, что у него все так хорошо складывается. Целый месяц! В этот период он даже выезжал за границу!

Боже мой, неужели и там за ним было установлено наблюдение? Тогда им известно и то, куда он исчезал каждый вечер! Тогда им известно и то, что он отправлялся в коттедж, где его ждали трое: шеф, непосредственно руководивший им, специалист по радиоаппаратуре, технике передачи и приема сигналов и шифровальщик. И каждый вечер с семи часов до одиннадцати они показывали ему хитрости шпионской техники. А потом к дому подъезжал автомобиль — каждый раз новой марки, и в нем находился каждый раз другой шофер, но в глубине машины каждый раз сидел его большой друг, и они отправлялись погулять в очередной ночной клуб. Неужели и это им известно?!

На экране между тем «Волга» остановилась на площади, и Внуский неторопливо вышел из автомобиля и направился к одному из телефонов-автоматов. Вот он воткнул в дырку двушку, прикрыл телефон спиной… «Молодец!» — похвалил он сам себя, убедившись, что оператору, как он ни пытался, не удалось взять под прицел объектива аппарат. Стал набирать номер. Ну, им неизвестно, куда он звонит. Сейчас, наверное, начнут требовать, чтоб он им назвал его. А он этого не сделает.

— Вот, — удовлетворенно сказал Хаджумар. — Вот вы и набрали номер 436-94-75. Гудок, второй, третий, четвертый… Наконец подняли трубку. Вы, Внуский, слышите голос, но не отвечаете. Вы кладете трубку и вновь набираете. И опять не отвечаете на отзыв… Условный сигнал подан… Теперь вам пора отправляться по маршруту… Поехали…

Внуский почувствовал, как глубоко в желудке возникла горячая волна, тошнота подкатила к горлу и слабость, набирая скорость, побежала по всему телу, покрывая его холодным потом.

Глава 10

Сверкающим покрывалом навис над залом потолок. Люминесцентные лампы были хитроумно упрятаны, скрыты от глаз, но свет их проникал в помещение, проникал в каждый угол, ярко выделял многокрасочный рисунок пышного ковралана, покрывшего пол. Несмотря на отсутствие окон, здесь было обилие света и не верилось, что зал под землей.