Под счастливой звездой. Записки русского предпринимателя. 1875-1930
Шрифт:
— Вот таким, — сказал он мне, показывая сжатый кулак.
От министра народного хозяйства я направился к премьер-министру Никифорову, с которым мне приходилось встречаться во Владивостоке. Это был человек еще молодой, по-видимому умный; он держал себя удивительно просто и хорошо. В нем совершенно отсутствовала неприятная манера задираться, столь свойственная многим большевикам, выдвинутым революцией на ответственные административные посты. На поставленные мной по существу дела вопросы Никифоров ответил в достаточной степени уклончиво:
— Смотрите сами. Вам виднее, как поступить.
Последний мой визит был к министру внутренних дел Матвееву, сыну купца из Кары, у которого я когда-то останавливался, проездом на Олекминские прииска, в качестве гостя. Из трех его сыновей двое по своим политическим убеждениям тяготели к правым группировкам, а третий, левых убеждений,
— Для начала пошлем одного-другого комиссара уговаривать их оставить прииск добром. Ну а если они не подчинятся, так не посылать же карательную экспедицию расстреливать их! В конце концов, этой компанией, босяками, по вашему выражению, мы держимся — не вами же, буржуями. Вот все, что могу сказать, а остальное решайте сами.
Закончив, таким образом, мои переговоры с членами правительства Дальневосточной республики, я выехал обратно в Харбин.
В настоящее время, по сведениям, напечатанным в газете «Правда» и передаваемым по радио, на Дарасунских приисках добывается много золота, и они могут служить примером хорошего, капитального оборудования. Это верно. Обставить прииска стоило мне немалых денег и труда. Чтобы доставить в тайгу 120-сильный локомобиль и три пары чугунных бегунов, весом каждый по одной тонне, потребовалась упряжка в сорок быков. Вряд ли добавили большевики что-либо к этому техническому оборудованию, исключая, конечно, оборудование, требовавшееся для добывания золота химическим путем.
Скажу еще несколько слов о моих Дарасунских золотых приисках. В отводе прииска Межуточного, приблизительно посередине залегания жилы, я разрешил подрядчику Страновскому пробить пробную шахту глубиной в 27 сажен. Руда шла 26 сажен в кварцевых породах, а с 27-й сажени начинался железный колчедан. Химическое исследование установило содержание 53 золотников золота в 100 пудах колчедана. Из выбитой шахты Страновский добыл 2 пуда золота.
Надо заметить, что у нас, в России, на Урале и в Сибири, золото встречается преимущественно в кварцевых породах. В свой приезд позже в Америку я посетил Калифорнийский университет в Сан-Франциско и передал в химическое отделение его образец железного колчедана для анализа. Профессор, заведовавший лабораторией, сообщил мне, что в Америке все золотоносные системы главным образом находятся в местах залегания железного колчедана, и руда с содержанием 8 долей золота на 100 пудов колчедана считается богатой и выгодной для разработки. Невольно приходит в голову мысль об отсталости нашей техники добычи золота. Теперь, когда богатые рудники Колорадо и Невады в достаточной мере выработаны, Америка добывает золото только благодаря техническому совершенству своего оборудования.
Большой любитель посмотреть постановку золотого дела, я в разное время побывал на нескольких американских рудниках. Впервые я посетил рудники штата Невада в 1919 году, вместе с представителем фирмы «Вестингауз», который был командирован со специальной целью ознакомить меня с современным техническим оборудованием рудника, в частности с водяными и паровыми турбинами, поставленными фирмой «Вестингауз». С большим вниманием и предупредительностью управляющий одного из самых крупных рудников Невады демонстрировал нам не только техническое оборудование прииска, но и вообще весь процесс добычи и обработки руды. Было чему удивляться, глядя на усовершенствованные машины, приводимые в движение электричеством, управляемые каким-нибудь десятком человек и заменяющие собой сотни человеческих рук. Машины делали все: добывали, транспортировали и обрабатывали руду.
В полуверсте от рудника находилось богатое имение владельца его, куда нас пригласили завтракать. Я поинтересовался, сколько лет уже работает рудник. Хозяин ответил: «Мне сейчас шестьдесят лет, а я родился в год начала работ на руднике».
Я знаю, что в 1936 году этот рудник продолжал работать; значит, он существует семьдесят шесть лет.
Начиная с 1919 года я живу год в Китае и год в Америке, по-прежнему интересуюсь постановкой дела на рудниках и констатирую факт, что за эти семнадцать лет в данной области сделаны значительные усовершенствования. У нас, в Сибири, добыча рудного золота перед революцией только еще начиналась, но этой отрасли золотопромышленности предстоит блестящее будущее. К сожалению, наша русская молодежь относится к этому вопросу без должного внимания. Я помню, как в свои
Однако возвращаюсь к воспоминаниям о моей двадцатилетней жизни в Китае, в период времени до русской революции. Все мои дела там развивались удачно. Вообще русская торгово-промышленная деятельность в Китае имела все шансы на успех, и если иногда она и заканчивалась неудачами, то эти неудачи следовало отнести только за счет плохой политической осведомленности и неустойчивости русского правительства.
На пространстве между рекой Аргунью и Хинганским хребтом располагается особая область, называемая Барга, населенная в южной, степной, своей части кочевыми народами, преимущественно монгольского племени. На протяжении многих сотен верст в степи соприкасались между собой монгольская и русская границы. Жизнь и интересы бурят, входящих в состав населения России, и монголов были тесно связаны между собой. Те и другие занимались скотоводством, те и другие, кочуя, мало беспокоились о том, в пределах чьей границы в данный момент они находятся. В годы засухи буряты из русской степи, более подверженной засухам, уходили в глубь монгольской степи, не встречая противодействия со стороны монголов. То же явление наблюдалось в низовьях Аргуни, когда казачье население, жившее по склонам Хингана, вдоль притоков Аргуни, и занимавшееся скотоводством, в засушливые годы перегоняло свои табуны в раскинувшуюся на сотни верст, никем не заселенную степь. Отсюда можно заключить, что между русским населением, жившим вдоль границы, и монголами установились вполне дружеские отношения, как в одной семье.
Зато совершенно противоположные чувства питали монголы к китайским чиновникам, облагавшим монголов непомерными налогами и чинившим над ними дикие расправы, вплоть до отсечения головы без суда и следствия. Вот почему Монголия всегда и тяготела к России.
После революции 1911 года в Китае, когда Монголия и Барга объявили себя независимыми, монгольские власти в Барге предложили мне арендовать Киларийские прииска, находящиеся вблизи русской границы, неподалеку от Нерчинского завода, против села Аргунь. Китайских старателей, работавших на Киларийских приисках, монголы выгнали, а сами они к занятию золотым делом были совершенно неспособны. Принципиально согласившись на сделанное мне предложение, я предварительно решил несколько глубже ознакомиться с создавшимся в крае политическим положением и обратился за интересующими меня сведениями к проживавшему в Харбине китайскому губернатору Цицикарской провинции, в ведении которого находились прежде эти прииска. Губернатору было, однако, совсем не до того. Он сам изо всех сил пытался хоть что-нибудь понять в китайской неразберихе. Попробовал я посоветоваться о деле с русским консулом в Харбине, Поппе, но ничего определенного от него тоже не услышал. Он сказал мне:
— Поступайте как хотите, это ваше личное дело. Мы не имеем пока от нашего министерства никаких сообщений о признании Монголии и Барги и потому утвердить ваш договор не можем. Лично я сочувствую вашим начинаниям и буду рад услышать об успехе русского дела.
Приблизительно такого же характера ответ я получил от русского консула в Хайларе, Усатого. Прекрасно понимая, что монгольское правительство вправе по своему усмотрению распоряжаться своим государственным имуществом, я хотел только, обращаясь за справками к русским консулам, узнать, не имеется ли у них каких-либо оснований воспрепятствовать мне заняться разработкой Киларийских приисков. Полученные от консулов ответы меня вполне удовлетворили, и я заключил с монгольским правительством договор об аренде приисков на выгодных для баргинского правительства условиях, обязавшись отчислять в его пользу 15 процентов добытого золота, в то время как в России отчислялось в аналогичных условиях всего только 5 процентов.