Под счастливой звездой. Записки русского предпринимателя. 1875-1930
Шрифт:
Карпов сообщил мне, что ему известно, где спрятаны мои сыновья, и что с помощью китайской полиции, не больше как через полчаса, он доставит их домой. Вместе с Карповым в полицию направился мой третий сын, но вскоре вернулся, так как полицейские власти требовали, чтобы соответствующее заявление было подано мной лично. Делать нечего, отправился я сам. После выполнения формальностей, сопровождаемые солдатами, на двух автомобилях мы выехали к месту заточения моих похищенных сыновей. В сторожке, куда мы вошли, находились двое русских, по виду военных. Карпов, выхватив револьвер, сказал одному из них:
— Показывай, где сидят Кулаевы! — и, взглянув в сторону другого человека, спросил: — А это кто такой?
— Знакомый мой, приехал из армии, пришел повидаться.
Прошли за проводником в длинный сарай. Пустота. Нигде не видно ничего похожего на отверстие. Провожатый наш, которому Карпов все время угрожал револьвером,
Оказалось, что организатором и вдохновителем похищения являлся мой архитектор Марцинкевич, который, совместно с неким Станиславским из Харбина, арендовал у китайца заброшенный завод с пришедшими в негодность станками с целью заманить меня туда для осмотра завода и посадить в предназначавшееся мне «комфортабельное помещение», чтобы потребовать потом, конечно, солидный выкуп. При постройке здания театра «Капитол» потребовались две длинные железные балки, и Марцинкевич предложил изготовить их у себя на заводе. Я, удивившись, спросил его:
— Откуда у вас взялся завод?
Я знал, что Марцинкевич, тративший крупные суммы денег на свою даму сердца, всегда нуждался в деньгах. Он отвечал:
— Мне удалось подыскать нескольких компаньонов, с которыми я и открываю железостроительный завод.
— Ну что же, — говорю я, — если так, составляйте проект железных балок. Если они будут не выше бетонных, может быть, я и закажу их вам.
Представленный мне проект балки я забраковал. Тогда Марцинкевич предложил мне сделать у него на заводе мозаичные ступени для лестницы во вновь строящемся здании, говоря, что у него есть хороший мастер. На просьбу мою представить образцы материалов он воспользовался образцами материалов с итальянской фабрики, которые были мной одобрены. Марцинкевич, хорошо зная мою привычку лично присматривать за работами, а также мое обыкновение ходить одному пешком, рассчитывал залучить меня на завод и выполнить задуманный им план. Провидение опять спасло меня. Как раз закончилась в это время постройка бетонного перекрытия над подвалом строившегося здания, позволив производить работы по изготовлению ступеней на месте. Последнее обстоятельство исключало расходы на перевозку с завода готовых ступеней и облегчало контроль за качеством применяющихся в работе материалов.
Таким образом, заманить меня на завод не удалось. Но так как в дело по организации моего похищения было затрачено преступниками 500 или 600 долларов, которых им терять не хотелось, то у Марцинкевича со Станиславским возникла мысль похитить моих сыновей. К делу были привлечены новые сотрудники, в большинстве работавшие в редакции упомянутой мной выше газеты «Наш путь»: Меркулов, Эшапарр, интеллигентный молодой человек Голицын, юноша Соколовский и еще два человека, из бывших военных. Ни у одного из названных лиц не было опыта в подобного рода делах: похитить-то они похитили, — но оставили за собой множество следов своего преступления и вскоре не знали, что им делать дальше. Более других ориентировавшийся в создавшейся обстановке Карпов, из желания выгородить себя, решил открыть это фактически уже раскрытое преступление.
Перед китайским судом позже предстали трое: Марцинкевич, Эшапарр и неизвестный мне человек, которого мы застали в сторожке. Каждого из них суд приговорил к четырем годам тюрьмы. Соколовскому и второму человеку из военных удалось бежать в армию; скрылся также и Голицын.
Недавно я прочел в газетах заметку, что Дюбрейль-Эшапарр был застрелен где-то в Южной Америке коммунистами, с которыми он повел там ожесточенную борьбу.
С Америкой меня заставила познакомиться революция в России и последовавшая за ней междоусобица. В 1918 году два старших моих сына окончили курс Харбинского коммерческого училища. Дорога в Россию для продолжения образования была закрыта. В это время Харбин посетил президент Калифорнийского университета Бересс, командированный американским правительством на Дальний Восток для собирания информации о русской революции вообще и главным образом о положении на Дальнем Востоке, в связи с развернувшимися событиями. Он дал моим сыновьям нужные рекомендации для поступления в Калифорнийский университет, в Сан-Франциско, и мы с женой спокойно отпустили их в дальний путь. Старший сын, Константин, определился на коммерческий факультет, а второй сын, Иннокентий, — на химический подотдел горного факультета. Год
Племянник мой, В. П. Кулаев, по приезде в Америку устроился в частную техническую контору, где служит и по сие время. Почувствовав под ногами прочный материальный фундамент, через два года Владимир Петрович выписал из Петрограда свою невесту, Антонину Александровну Максимову. Антонина Александровна, доктор по образованию, работала в течение семи лет в Обуховской больнице в Петрограде, а потом, во время русско-германской войны, служила врачом походного госпиталя в Сербии. Молодая, выдающейся энергии женщина, она, приехав в Америку, поступила в большой французский госпиталь в Сан-Франциско, где прослужила восемь лет, после чего открыла свой собственный кабинет и не может пожаловаться на недостаток практики. Но главной ее заслугой является общественная работа. Исключительно благодаря ее настойчивости и усилиям была создана русская школа, типа детского сада, в которой в данное время воспитываются 45 детей необеспеченных русских эмигрантов. В школе детей обучают, развлекают разумными играми и кормят завтраками и обедами. Дети проводят там целый день, до возвращения с работы их матерей, которые берут их домой ночевать.
Состоя членом многих американских благотворительных обществ, А. А. Максимова сумела заручиться симпатиями американских дам-патронесс к этому русскому благотворительному учреждению, и дамское благотворительное общество приняло на свой счет половину расходов по детскому саду. При ее же непосредственном участии комитет детского сада приобрел в рассрочку дом напротив городского парка, к настоящему времени полностью выкупленный. Большую помощь в деле организации и развития этого доброго дела оказал Антонине Александровне Сергей Петрович Ковалев, харбинец, занимавший должность секретаря в названном обществе. В нижнем этаже приобретенного детским садом здания хорошо знакомый Дальнему Востоку педагог Николай Викторович Борзов, бывший директор коммерческих училищ в Харбине, открыл гимназию и вечерние курсы, на которых обучаются около 40 человек русских. Преподавание в гимназии и на курсах ведется на русском языке.
В 1920 году я с женой, десятилетним сыном Александром и двенадцатилетней дочерью Татьяной уехал снова в Америку и поселился в городе Беркли, где находится Калифорнийский университет. Таким образом, все мои дети могли теперь жить в семье, окруженные заботой и вниманием матери. От Беркли до Сан-Франциско можно доехать за сорок пять минут, переплыв через залив на пароходе и затем пересев на трамвай; вся эта поездка стоит 21 цент. Беркли, сливающийся с соседним городом Оклендом, в 1920 году имел 80 тысяч жителей, население же Окленда равнялось 300 тысячам человек. Окленд окружали несколько промышленных городков, например город Ричмонд, на реке Сакраменто, где обосновались громадный вагоностроительный завод Пульмана, сахарный завод и завод по химической очистке и разделению металлов. Около Беркли и Окленда, среди других промышленных предприятий, работали два или три автомобильных завода.
Местоположение этих городов очень красиво: с одной стороны их окаймляет залив, а с другой — к ним подступают высокие горы, покрытые сосновым лесом. Окрестности там необычайно живописны. Сообщение с Сан-Франциско очень удобно: через каждые пятнадцать минут от пристани отходят пароходы. Если случится, что пассажир, не зная точного расписания, опоздает на отходящий пароход, он может использовать находящиеся в его распоряжении до отплытия следующего парохода десять — пятнадцать минут для осмотра научной выставки плодоводства, цветоводства и сельского хозяйства, куда собраны образцы всевозможных растительных культур со всей Калифорнии. Если же выставка его не интересует, он может скоротать время в расположенном здесь же кинематографе, который ни днем ни ночью не прекращает своей работы. А когда взойдешь на пароход, так первое время даже не знаешь, где ты находишься: то ли на пароходе, то ли в великолепном, обширном салоне. Пароход плывет так бесшумно и спокойно, что кажется, будто стоишь на месте. Какое удовольствие двадцать — двадцать пять минут плавания через залив дышать чистым речным воздухом! Теперь же мы этого удовольствия лишены: в 1937 году через залив построены два подвесных моста, являющих собой чудо технического искусства. Один, Оклендский мост, длиною 7 миль, другой, Гольден-Бридж, — 3 мили. Постройка этих мостов обошлась в 150 миллионов долларов, зато получилась экономия во времени в десять минут на прямом трамвайном сообщении через мост.