Под сенью короны
Шрифт:
— Он просто угрёбище лесное! Почему всем насрать на то, что он творит? Почему никто из твоих людей не вмешивается? Никто из людей императора?
— Им это строжайше запрещено.
— Аше, ведь все эти действия направлены и против тебя тоже. Происходящее уже больше смахивает на полномасштабную политическую войну. Если ты сейчас не сделаешь что-нибудь, он тебя с потрохами сожрёт.
— У него нет шансов. — Аштия внимательно рассматривала меня. Казалось, что её глаза поблёскивают в темноте, будто грани камней, отразившие отсветы факелов. Надо же, как быстро стемнело, я и не заметил. До чего ненависть может ослепить…
— Ты так в этом уверена?
—
— Э-э… Прости, не понял. Ты это к чему?
Женщина приподняла брови и посмотрела на меня взглядом малого ребёнка, который мгновение спустя стремительно повзрослел. Взор её светлости, вроде до безмятежности спокойный, был взглядом военачальника, оценивающего вражескую армию, или лучника, выбравшего цель. Болезненно, когда на тебя так смотрят. Становится страшно, что ты недооценил противника.
— После захвата столиц, да ещё и бескровного захвата, перелом в ходе войны стал очевиден. Конечно, всё ещё могло и может повернуться по-всякому, но рассчитывать на победу уже можно. Ты это понимаешь, не так ли?
— Пожалуй, да, — ответил я, напрочь сбитый с толку. — Более чем.
— Дальнейшие военные действия неизбежно должны быть связаны с репрессиями против мятежников. Да, они мятежники, и их необходимо покарать ради блага Империи. Но при этом они — представители многих видных аристократических семейств. В том числе и самых видных. На аристократии держится власть императора, и восстанавливать её против себя государю категорически не хотелось. Но ответственность за казни так или иначе должна лечь либо на его величество, либо на Главнокомандующего и главу Генштаба, то есть меня. А это императору тоже совершенно ни к чему… Не понимаешь? На привязанности и уважении солдат и офицеров к семье Солор строится половина побед Империи. Можно спланировать что угодно, как угодно, но воюют-то простые солдаты. А они могут воевать очень по-разному. И если воздействовать только страхом, то позднее его величество взмокнет подавлять восстания.
— Это верно…
— Империя лишь тогда процветает, когда её не терзают войны. Можно вести их за пределами страны, укрепляя таким образом границы, сбрасывая накопившееся социальное напряжение, но на территории государства — нет и нет… Перед его величеством стояла задача покарать мятежников и при этом не измазать меня кровью, не рассорить смертельно с другими аристократическими родами. И самому остаться в стороне. И я предложила ему такой выход.
— Подставной Главнокомандующий?! — осенило меня.
— Временный. Он облечён всей полнотой власти и ответственности, и сам искренне считает, что всё зависит от него. Я общаюсь с его величеством посредством его людей, и так мы оба с ним контролируем, чтоб ничего капитально-провального не произошло. Однако господин Лагрой имеет возможность проводить собственные операции, и результаты большинства из них отнюдь не блестящие. Это потихоньку восстанавливает против него солдат и офицеров. В армии его никто не любит, такой расклад исподволь укрепляет мои позиции. Руштеф копает под меня и тратит на это уйму сил, но его величество ведь знает, в чём тут дело. Наветам он не поверит. Так что я спокойна. Чуть позже господин Лагрой расправится с основными фигурантами восстания, самыми родовитыми мятежниками, и государь
— Не нужно. Я понял. Даже Аканшу не скажу.
— Решай сам. За умение твоего человека молчать ты отвечаешь головой.
— Меньше людей знают — сами же они крепче спят. — Я протянул её светлости руку, и на миг мы сцепились пальцами. Рука у госпожи Солор была крохотная, но крепкая. — Очень ценю оказанное мне доверие.
— Думаю, ты его оправдаешь. И не только моё, но и доверие императора. Надеюсь, теперь ты несколько иначе к нему относишься?
— Я готов служить государю верой и правдой, от всей души. Не думаю, что при этом важно, как я к нему по-человечески отношусь.
— Ошибаешься, считая, что неважно. Но и то, что я услышала, уже хорошо. С этого можно начать. И запомни — тебе придётся очень хорошо притворяться. Демонстрируй господину Лагрою всё возможное уважение и почтение. Иначе в какой-то момент у меня возникнут проблемы с твоим спасением от его гнева.
— Не волнуйся. Сделаю всё, что нужно… Куда мы едем?
— В Копьё роз. В крепость. Я приказала разместить твоих людей там. Кстати, подошло подкрепление. По твоей части. Предназначается именно твоему подразделению. Несколько сотен гладиаторов из столичных школ. Возможно, среди них найдутся и твои знакомцы. Сегодня же примешь и распределишь. Чтоб завтра же, если возникнет необходимость, я могла отправить тебя с заданием.
— Слушаю. Понял.
— Не падай духом, — улыбнулась её светлость. — Ты отлично идёшь, хорошо справляешься. Я довольна и персонально тобой, и твоим отрядом. Будь уверен, о твоих заслугах государь будет извещён.
— Благодарю… Аше, как ты себя чувствуешь? Может, побережёшься? Сейчас-то уже всё уверенно идёт к победе, ты могла бы взять паузу…
— Ты не представляешь, как быстро и легко можно слить уже казалось бы выигранную войну. У Руштефа это получится. Я ни на миг сейчас не могу спустить с него глаз. До того самого момента, когда прикажу арестовать его и лично сорву с его пояса диск. — И женщина обаятельно улыбнулась.
В этой обаятельности проскользнуло что-то плотоядное, но у меня всё равно как-то сразу отлегло от сердца.
В крепость я прибыл в великолепнейшем настроении. То, что вместо отдыха мне предстояло работать, ничего не испортило. Наоборот, я с огромнейшим оживлением направился в ту часть замка, которую занимал сейчас мой отряд. Новоприбывшие, как раз заканчивавшие ужин, повскакивали с мест. Все ребята здоровые, крепкие, молодые. И, как можно догадаться, все они — отменные воины. Кстати, вон знакомцы: ребята, с которыми мне приходилось встречаться в схватке. Нитшуф, Ихфилам, Седар…
— Седар! Рад тебя видеть! Ишь, каким молодцом держишься!
— Мои приветствия командиру. Да, я ещё жив.
— Прекрасно, просто прекрасно! Ужасно рад тебя видеть. Ты хороший воин и быстро освоишься. Если покажешь себя, уж я тебя сумею выделить. Что скажешь?
— Многообещающе звучит. Как же мне не радоваться открывающимся возможностям?
— Для любого бойца открыт этот путь. И я всегда рад инициативе любого из моих людей. Каждому, кто постарается себя показать, может быть доверено важное поручение или важный пост. Седар, как твои родные?