Под сенью проклятия
Шрифт:
Даже улыбнуться попыталась, чтоб казаться поуверенней. Только губы не гнулись. Расхлюпалась бы, но уж коли взялась орать на мужиков, слабину давать нельзя. Так бабка Мирона говорила.
Поэтому я подбоченилась и сказала нагло:
— А ты за ножик, Сокуг, не хватайся, не пужай девок, мы пуганые. И запомни — бельчи все одно не с нами, так что нахрапом ты их не возьмешь. Меня с Аранией королевишна только на время отпустила. Коли до вечера не вернемся, жильцы нас искать кинуться. И в Олгарской слободке скажут, с кем мы в лес поехали. А уж через твоего дружка и на тебя выйдут.
Не больно я и врала, если вдуматься. Королевишна, конечно,
Имя его, пусть и не высказанное, а лишь промелькнувшее в думках, придало мне сил. Смелей живется на свете, если знаешь, что тебя есть кому искать, случись что. Особливо, если это мужик. Да ещё при мече, не страдалец какой-нибудь.
Рогор кашлянул.
— Зачем так кричать, госпожа Триша? А про жильцов ты к чему? Мы тебе и госпоже Аранслейг не враги. А варесцу ты не верь — врет он, вину с себя отводит. Увидел молодых девиц, вот и хитрит. Все знают — девки народ жалостливый.
Я топнула ногой, перекосила лицо пострашней. Сокуг отвел взгляд, убрал руку с тесака.
— Скажи мне лучше вот что, Рогор. Ты этого человека подозревал с самого начала, ещё не зная про зерно для пирожного, так?
Почему?
— Долгая история, госпожа Триша. — Туманно ответил Рогор.
Я развернулась к нему с перекошенным лицом. Он поспешно сказал:
— А мы все равно никуда не торопимся. помнишь, госпожа Триша, ту бабу, которую ты лечила? Парафену? После того случая госпожа Морислана велела разузнать о приезжих. Один из тутешей, что в Неверовке служат, по её приказу это сделал. Как раз тогда в Балыково заезжал один купец. Одет он был по-вашему, по-тутешски, но говорил чудно, как сказала чернавка с постоялого двор. И товара, как это заведено у купцов, у него при себе не было. Ещё одно люди заметили — купец тот ни с кем не торговал, ни рядился. С ним были двое, прислужник и какая-то старуха. Причем уехали они из Балыкова как раз в тот день, когда Парафену нашли на опушке.
Он замолчал. В наступившей тишине Сокуг подтвердил:
— Да, это было так.
— Одна зацепка осталась. — Довольно заявил Рогор — Конюх на постоялом дворе запомнил клеймо на лошадях. Две поперечные черты в круге. Поэтому, когда отравили госпожу Морислану, я прошелся по торговцам лошадьми в Чистограде. Клеймо оказалось известное, купца Дудяши. Он лошадей продает, а потом, если что, принимает обратно. За меньшую денежку, конечно. Говорят, зарабатывает на этом даже больше, чем на прочей торговле. Хорошее дело. Кто не имеет своего коня с возом, тот у него берет, а потом.
— Что сказал Дудяша? — Оборвала я Рогора.
Норвин обиженно выдохнул. Провозгласил громко:
— Что как раз в те дни, в конце месяца черемшаня, он продал двух лошадей и легкую господскую повозку господину варескому послу. А потом принял все обратно. Ещё удивлялся — куда варесец на шесть дней уезжал? До Варесии только в один конец конному две седьмицы тащится. А своей родни в Положье у посла нет — тут варесцы не живут.
Я молча слушала. Рогор с гордостью продолжил:
— Я с самого начала все сообразил. У самой Парафены какие тайны? Значит, саможорихой её накормили из-за госпожи Морисланы. Вот у той тайны имелись, да будет она счастлива в чертогах луногрудой Трарин. А кому нужна смерть госпожи? Ответ один — тому, кто за её тайнами охотился. Потому я и сказал тебе когда-то, госпожа Триша, что Ерислана тут ни при чем. Она с госпожой Морисланой только из-за
Больно уж просто все у Рогора выходило. Просто — и нескладно. Зачем убивать Морислану, если все тайны от Парафены уже вызнаны? А если не вызнаны — тогда тем более зачем?
— Потом я вышел на торговца сахарным зерном. — Радостно сказал норвин. — И дальше, через прислужника, снова вернулся к дому вареского посла. Так Ргъёру Хафсону улыбнулась удача. А вместе со мной и моему другу, Скъёгу. Потому что легед, который я получу от госпожи Аранслейг, мы поделим.
— Я поняла, Ргъёр Хафсон. — Сказала я, стараясь выговорить норвинское имя в точности так, как выговаривал его сам Рогор.
И шагнула к лавке с пленником.
— А ты что скажешь, гость заморский? Зачем ты ездил в Балыково?
Посол заскулил, ничего не говоря. Сокуг застыл рядом неподвижно, с недовольным лицом. Так что мне пришлось самой пригрозить сидевшему на скамье:
— Или говори, господин хороший, или мы уйдем, а ты останешься наедине с норвинами.
— Скъёг! — Нехотя бросил Рогор.
Норвин тут же ожил и занес руку над культей Лютека. Я поспешно сказала:
— Стой, Сокуг! А ты говори, ну! Не скажешь, так Сокуг тебе.
Сама опять сжала кулаки. Левая уже привычно аукнулась болью. Плохо человека муками стращать, а что делать? Парафену, между прочим, этот мужичонка на опушке леса бросил умирать — судя по тому, что сказал норвин.
— Отвечай, господин иноземный посол. — Посоветовал Рогор звучно.
Пленник скорчился ещё больше, укрыл руки на животе, скрючился над ними.
— Госпожа. мы, варесцы, бедные. У меня даже своего выезда нет. А тут приходит цорсельский посол, приносит письмо от моего повелителя, вареского каролуса. и кошельки с бельчами. Шесть больших кошельков, пресветлая госпожа! А ещё приказ от моего каролуса — во всем ему помогать! Нужно было всего лишь найти под Балыковым служанку госпожи Морисланы. И подпустить к ней травницу, которую приведет цорселец. Вот и все, больше я ничего не сделал! Клянусь двуединым Фрорисом! И госпожу Морислану я не убивал! Клянусь! Я просто послал прислужника, чтобы он купил сахарных зерен. Чобы моя стряпуха — а она большая мастерица по сладким булочкам — приготовила пирожное в морковных цукатах! Которое делают на день Великого Фрориса! А сам я в жизни пальцем никого не тронул!
Он опять заплакал.
— Как звали травницу? — Спросила я.
— Кулеша, пресветлая госпожа! Клянусь Святыми началами Фрориса! Провалится мне на этом месте, если лгу, прямо в чертову пасть!
Про Фрориса и черта я слышала от Вергеля и Шуйдена — первому цорсельцы поклонялись, а второго боялись. Выходит, варесцы одной веры с цорсельцами. Самым святым для него клянется, получается.
Я замерла, глядя на иноземного посла. Арания за моей спиной немного ворохнулась, коснулась моего плеча.
— Врет он, Тришка. Везде-то он замешан, и везде ни при чем? Не бывает так! Спроси хоть про Парафену.
— Верно. — Согласилась я. — Хорошо вышиваешь, господин посол, только нитка у тебя гнила и не держит шва. О чем травница спрашивала Парафену?
— Я не слышал, мне в сторону велели отойти.
— Помочь? — Буркнул Сокуг.
Я качнула головой — погоди, мол. Снова сказала этому Лютеку, наставительно, как дитю малому:
— Выходит, тебя, цельного посла, в сторонке постоять послали? И ту травницу туда-сюда свозить? Как простого прислужника?