Под шепчущей дверью
Шрифт:
Он медленно моргнул, возвращаясь мыслями к настоящему. Он все еще в деревне. Все еще с этой женщиной.
Мэй села перед ним на корточки, ее галстук свесился между колен.
– Все хорошо?
Он, не решившись заговорить, кивнул, хотя ему было крайне далеко до хорошего самочувствия.
– Это нормально, – сказала она, постукивая пальцами по своему колену. – Такое случается со всеми. Не удивляйся, если это повторится. Тебе очень многое придется усвоить.
– Откуда тебе знать? – промямлил он. – Ты же говорила, я у тебя первый.
– Первый, с кем я имею дело
Нет, он этого не мог. Но все же стоял. Ноги плохо слушались его, и он слегка покачивался из стороны в сторону, но потом, собрав волю в кулак, умудрился встать прямо. Из груди по-прежнему торчал крюк, трос по-прежнему слабо светился. Ему почудилось вдруг, что кто-то легонько потянул за него, но полной уверенности в этом у него не было.
– Ну вот, другое дело, – обрадовалась Мэй и похлопала его по груди. – Ты хорошо справляешься, Уоллес.
Он взглянул на нее:
– Я не ребенок.
– О, я знаю. С детьми, если хочешь знать, работать гораздо проще. Проблемы обычно возникают со взрослыми.
Он не знал, что на это сказать, и потому не сказал ничего.
– Пошли, – сказала Мэй. – Хьюго ждет.
Скоро они добрались до края деревни. Дома кончились, извилистая дорога шла через хвойный лес, и запах елей напомнил Уоллесу о Рождестве, когда весь мир забывает – пусть ненадолго – о том, что жизнь может быть очень жестока.
Он хотел было спросить, долго ли им еще идти, но тут они вышли на проселочную дорогу за пределами деревни. У дороги был установлен деревянный указатель. Уоллес не мог разобрать в темноте, что на нем написано, пока не подошел ближе.
Буквы были высечены в дереве с предельной тщательностью:
ПЕРЕПРАВА ХАРОНА
ЧАЙ И ВЫПЕЧКА
– ХАрон? – удивился он. Никогда прежде ему не встречалось это слово.
– ХарОн, – медленно поправила его Мэй. – Это вроде как шутка. У Хьюго своеобразное чувство юмора.
– Я не понимаю смысла этой шутки.
Мэй вздохнула:
– Конечно не понимаешь. Но ты не волнуйся. Как только мы доберемся до чайной лавки, станет…
– Чайная лавка, – повторил за ней Уоллес, с пренебрежением глядя на указатель.
Мэй немного помолчала, а потом спросила:
– Вау, ты имеешь что-то против чая, чувак? Ему это не понравится.
– Я ничего не имею против чая. Но я думал, мы встретимся с Богом. Так с какой стати ему…
Мэй звонко рассмеялась:
– Что? Ты это о ком?
– О Хьюго, – смутился он. – Кем бы он ни был.
– Ни фига себе. Ох, чувак, мне не терпится рассказать ему об этом. – Но она тут же осеклась: – А может, я и не стану ничего ему говорить.
– Не понимаю, что здесь смешного.
– Вот что смешно. Хьюго не Бог, Уоллес. Он перевозчик. Я тебе уже говорила об этом. А Бог… идея Бога принадлежит человеку. Все это сложнее, чем кажется на первый взгляд.
– Что? – слабым голосом проговорил Уоллес. Он гадал, а может ли у него случиться второй сердечный приступ, если он мертв. И тут понял, что больше не чувствует своего сердцебиения, и им снова овладело желание
– О нет. – Мэй схватила его за руку, дабы удостовериться, что он твердо стоит на ногах. – Мы не станем укладываться здесь. Осталось совсем чуть-чуть. В доме нам будет удобнее.
Он позволил ей потащить себя дальше по дороге. Деревья здесь росли гуще, старые ели, касающиеся верхушками звездного неба, казались пальцами Земли. Уоллес не мог вспомнить, когда в последний раз был в лесу, тем более ночью. Он предпочитал никогда не умолкающие звуки большого города. Шум означал, что он не один, неважно, где он и с кем. А здесь стояла тишина, всеобъемлющая и тягостная.
Скоро дорога сделала поворот, и он увидел сквозь деревья теплые огни, словно его подзывал, подзывал, подзывал свет маяка. Казалось, его ноги едва касаются земли. Он подумал даже, что, возможно, летит, но не посмел посмотреть вниз, чтобы выяснить, так ли это.
Чем ближе они подходили к месту назначения, тем сильнее ему казалось, будто кто-то тянет его к себе. Это чувство не раздражало, но игнорировать его не получалось. Трос по-прежнему лежал на земле.
Он собрался было спросить Мэй, почему оно так, но тут уловил впереди на дороге какое-то движение. Он вздрогнул, представив, что из полного теней леса выползает чудище с острыми когтями и горящими глазами. Но увидел всего лишь быстро идущую по дороге женщину. Чем ближе она подходила, тем лучше можно было разглядеть ее. Похоже, она была среднего возраста, ее губы образовывали тонкую линию, она старалась плотнее закутаться в пальто. Под глазами у нее были мешки, казавшиеся татуировками на лице. Уоллес, сам не зная почему, ожидал, что они поздороваются друг с другом, но она прошла мимо, не взглянув в их сторону, светлые волосы летели ей вслед.
Мэй мельком посмотрела ей в лицо, но женщина помотала головой.
– Пошли скорее. Не надо заставлять его ждать дольше, чем уже заставили.
Он, прочитав слова на указателе, не понял, что их ждет. Он никогда не бывал в чайной лавке. Свой утренний кофе он покупал с тележки рядом с офисом. Он не был хипстером. Не стягивал длинные волосы в узел на макушке, не придерживался иронического стиля в одежде, пусть даже сейчас его прикид был довольно странным. Очки, в которых он читал, были дорогими и в то же время практичными. Он не мог представить, что когда-нибудь посетит заведение под названием «чайная лавка». Что за нелепая идея!
И потому он порядком удивился тому, что лавка выглядит как дом. Конечно, он не был похож на дома, виденные им до того, но тем не менее это был дом. С деревянным крыльцом с фасада, большими окнами по обе стороны от ярко-зеленой двери и льющимся изнутри мерцающим светом – казалось, там горят свечи. На крыше возвышалась кирпичная труба, из нее шел легкий дымок.
Но на этом сходство с прежде виденными Уоллесом домами заканчивалось. Отчасти потому, что трос, тянущийся от крюка в его груди, исчезал в закрытой двери. Сквозь закрытую дверь.