Под солнцем цвета киновари

Софиенко Владимир Геннадьевич

Пророчество прорицателя Балама, певца из Кабаль Чен в Мани.

В день 13 Ахава закончится двадцатилетие.

Это время придет для людей ица, это время придет для пригородов, о отцы!

Знак небесного единого Бога, появится Вахом че, покажется живущим, осветится мир, о отцы!

Начнутся распри, появится зависть, когда придут несущие знак жрецы, о отцы!

Они уже в одном переходе от вас, вы увидите вещую птицу, сидящую

на Вахом че, будет рассвет на севере и на западе.

Проснется Ицамна Кавиль.

Идут наши господа, о люди ица!

Идут наши старшие братья, люди Тантун!

Принимайте ваших гостей, бородатых людей восточных стран, несущих знак Бога, о отцы!

Хорошо слово Бога, который пришел к нам, который пришел оживить нас, чтобы вы никого не боялись, о отцы!

Ты единый Бог, создавший нас.

Во благо его могущество, о отцы!

Он охраняет наши души.

Тот, кто будет иметь настоящую веру, попадет в небо вслед за ним.

Вот начало новых дней для людей.

Воздвигните же небесный знак, воздвигните и смотрите ныне, воздвигните Вахом че.

Будьте верны господину, получившему теперь власть, получившему власть после создания мира, ныне он покажется всему свету.

Это знак небесного Хунаб Ку.

Его следует почитать, о люди ица!

Теперь почитайте небесный знак, почтите его настоящим служением.

О отцы! Ныне почтите истинного Бога.

О отцы! Поймите слова Хунаб Ку, он пришел с неба просветить вас.

Оживите же ваши сердца, о люди ица!

Наступит рассвет для тех, кто откроет сердца во время следующего двадцатилетия, о отцы!

Горестны мои слова, [слова] прорицателя Балама, когда я объясняю речи истинного Бога для всего мира.

О отцы! услышат все страны слово Бога, владыки неба и земли.

Будет благим его небесное слово.

Истинный Бог владыка наших душ.

О отцы! Откройте же их для него.

Очень тяжела ваша доля, подданные, младшие братья.

Падший их дух, их сердце омертвело в разврате, они бормочут в ответ, они вносят грех, Накшит Шучит их спутник в разврате, по два дня они владычествуют, они узурпаторы на тронах, они бесчестны в разврате, они люди двухдневного могущества, на два дня их сидения, их сосуды, их шляпы, буйство днем, буйство ночью, они — зло мира, они крутят шеями, они озираются, они плюют на владык стран, о отцы!

Вот они идут; нет правды в их словах, они чужеземцы.

Они скажут, что всех превосходят, что они сыновья

Семи Пустых Домов, дети Семи Пустых Домов, о отцы!

Кто тот пророк, кто тот жрец, который правильно истолкует эти письмена? [36]

— Смотрите на то, что я написал… — Снова и снова крутилось в голове у Гурковского. — Смотри на то, что я написал…

Он открыл глаза. Сергей сидел на берегу маленького озерца, над которым высился алтарь. На алтаре была маска все того же бога Тлалока. «Я еще в этой ужасной пещере», — с содроганием подумал он.

36

Пророчество о конкистадорах из книги «Чилам Балам».

— Ош-гуль мертв, — услышал он за своей спиной и резко обернулся. Рядом с ним стоял сокол Вок. Сергей знал, кто он такой. Он вообще теперь многое знал.

— Что же теперь будет с моим народом, со мной? — спросил он у мудрого учителя.

— Теперь, когда ордена черных магов не существует, боги смогут защитить сотворенных ими людей от нашествия дзулов [37] . Все майя, услышавшие голос богов, переместились по Мировому Древу на другой уровень небес. Смотри.

37

Дзулы — люди с белой кожей.

Чилам поставил на маску Тлалока Священный череп.

Он вновь озарился, но теперь перед взором Гурковского, словно эпитафия по великой цивилизации, проплывали картины брошенных опустевших городов Земли фазана и оленя. Бонампак, Йашчилан, Толлан, чьи каменные пирамиды, казалось, закрывают собой небо, священный Чичен-Ица, город его любви величественный Ушмаль, Чакмультун, Мульчик, Вашактун… Сколько проплывало мимо него осиротевших городов былого величия майя!

— Что будет со мной? — Гурковский вдруг остро ощутил судьбоносность решений в этом месте.

— Майяпан сожжен воинами Ушмаля, все твои враги или погибли в сражении, или принесены в жертву богам. Ах-Суйток-Тутуль-Шив в этом мире выполнил свою миссию. Он спас свой народ. Здесь он больше не нужен.

Если Сергей Гурковский нужен в своем мире, то стоит подумать, может, ему опуститься в это озеро?

«Опять нырять?» — подумал Сергей. Он нехотя наклонился, чтобы взглянуть на зеркальную гладь воды. На него смотрело отмеченное шрамами и разукрашенное татуировками косоглазое лицо. На яйцеобразной голове возвышалась прическа, отдаленно напоминающая переплетенные между собой дреды. У него был горбатый нос, а за тонкой складкой губ виднелись по-акульи заточенные зубы, инкрустированные нефритовыми пластинками.

— Ёпэрэсэтэ, — вздрогнул он.

— Смотри на то, что я написал.

Гурковский открыл глаза. У него в изголовье сидела Лена.

— Ты что-то сказала? — спросил Сергей как-то очень громко. Лена вздрогнула.

— Так ты не спишь? — ее голос дрожал от волнения. — Сегодня ночью ты кричал во сне, тебе снились кошмары.

И еще мне приснилось, будто ты… — она замолчала, не решаясь говорить, о чем был ее сон.

— Будто я умер?

— Да, откуда ты знаешь?

— Видимо, у нас с тобой был один и тот же сон. Выбрось из головы. Это всего лишь сон. Значит, я буду жить долго.