Под солнцем горячим
Шрифт:
Гера воспользовался тем, что стоят, и присел, поправил вещи — банка сгущенки торчала ребром, он повернул ее и сунул руку в мешочек с сухарями. У каждого из дому взяты сухари. «Это наш НЗ», — сказала Лидия Егоровна. Но Гере захотелось погрызть сейчас.
— Дай мне, — сразу запросил Толстый Макс.
Гера не стал жадничать. Но тут раздалось:
— Вперед! — Лидия Егоровна уже шла.
Только не успели сделать и десяти шагов, сзади послышалось:
— Стойте!
— Что еще там? — Гера оглянулся.
— У Кулькова
Семен и Серега сидели на корточках перед геологическим рюкзаком на порыжевшей от солнца придорожной пыльной траве. Сразу вспомнилось, как ночью Кулек-Малек встревоженно хныкал и нашептывал: «Вот увидишь, увидишь, со мной что-нибудь еще будет!» И надо же — лучше других собирался и рюкзачок взял новенький, а вот не выдержал геологический.
— Готово, пошли, — скомандовал Семен.
И снова потянулась пустынная дорога — белая, горячая от зноя. Ребятам не встретилась ни одна машина. Ни одна их не обогнала.
Но вот впереди загрохотало — навстречу медленно полз грузовик с прицепом, доверху заваленный толстыми бревнами. Лесовоз протащился мимо ребят, отступивших на обочину, обдал их пылью и въедливым запахом отработанного газа.
Пока Гера ждал, когда лесовоз пройдет, костровые стойки совсем оттянули руки. Ох уж эти стойки! И вообще — вещи в руках. Был бы один рюкзак за спиной — еще полбеды. К нему привыкаешь: висит и висит. Но хуже нет, когда что-нибудь несешь. Болтается, стукает по коленкам.
Гера едва доплелся до первого привала.
Ребята уже лежали под деревьями. Только Швидько сидел, обхватив руками ноги, надвинув низко на брови твердую, как корзина, шляпу с черной лентой.
Абрикосова добиралась сзади с Семеном — он нес ее рюкзак.
Лидия Егоровна распорядилась выдать по нескольку кусков сахара.
— Для подкрепления духа! — сострил Толстый Макс. Гера быстро съел свой сахар, и захотелось пить. Во фляжке было пусто.
Отдохнувшие ребята повеселели. Посыпались шутки:
— Меняю кусок сахара на глоток холодной воды.
— Кто посеял фляжку?
— Если с водой, то я.
— Лидия Егоровна, а мы уже в горах? — допытывалась Гутя Коноплева.
— А что? Уже устала?
— Нет.
Гера промолчал. Зачем обманывать? Он устал. Да еще как! Прошли совсем ничего, и даже привал Лидия Егоровна сделала раньше, чем надо. А что же будет дальше?
— Вперед!
Ох! Гера с трудом взвалил на себя мешок.
— Сто-ой! Что там еще?
Опять у Кулькова! Опрокинул ведро, а в ведре — бидон с маслом. Масло от солнца растаяло и потекло. Девочки бросились обтирать ведро травой и тряпками. И все ругали Серегу на чем стоит свет — рюкзаки за плечами, а тут задержка. Да уж действительно — не везет Сереге! То одно, то другое. Будто заколдованный.
— Вперед, туристы!
А впереди — новый столбик. Но что это? «2»?
Нет, Муврикова права — тут какая-то путаница! Столбы
Гера принялся отсчитывать шаги: два шага — как раз метр. Теперь он сам проверит, сколько до следующего столба! Но девчонки запели песню про черного кота и сбили со счета. А следующего столба и не видать. Может, его вообще забыли поставить?
Дорога выпрямилась, повела по раскаленному бугру у подножия каменной стены, покрытой чахлым кустарником. Это уже и вправду какое-то сплошное мучение — жара, тени нет, воды нет и столбов тоже нет. Туризм, чтоб его!..
Но идут и идут ребята. О нем-то даже спорит Серега Кульков с Максимом Дроздиком. Еще хватает силы — рот открывать.
И вдруг — «ура!» Увидели очередной столбик, побежали к нему, бренча ведрами. Есть еще силы — бегать?… Неужели один Герка так безнадежно выдохся? Ему было уже ни до гор, ни до леса. Свирепое солнце жгло над головой. Под ногами на твердой белой земле острые камни. Да еще эти стойки в руках — будьте неладны! Уже синяки на коленях…
А что, если их оставить здесь? На время. До привала. А когда все будут отдыхать, Гера быстренько вернется сюда без рюкзака и налегке дотащит в два счета. Место приметное. Правильно! Не раздумывая долго, Гера бросил стойки в траву под куст. Сразу сделалось легко. И вроде даже прохладнее. Ноги сами зашагали быстрее, глаза снова стали замечать все вокруг — лес, горы, небо… И деревья, которые растут сбоку, где-то в пропасти — перед Герой только верхушками качают, будто приветствуют.
Скоро привал. Разлягутся ребята на траве, и вдруг Лидия Егоровна спросит: «А где же твои стойки, Гера?» «Да принесу сейчас», — ответит он. «Ты бросил их?» — удивится учительница. «Не бросил, а так… Тут недалеко». «Интересно, — скажет Альбина. — Это что-то новое в туристской практике — километр вперед, полкилометра назад». А Толстый Макс наверняка сострит: «Гусь изобрел оригинальный метод. Поделись опытом, хочу оставить свой рюкзачок». «А я ведро», — пискнет разлохмаченная Абрикосова. И все ребята будут смотреть насмешливыми глазами.
Нет, стоп, Гусельников!
— Ты что остановился? — Рядом Семен. Он опять несет два рюкзака — кроме своего, еще чей-то. — Что у тебя?
— Ничего, — сбрасывая свой мешок на землю, крикнул Гера. Он кинулся назад, к кусту, под которым оставил стойки. Схватил их и вернулся. Семен все еще стоял, ждал его.
Наверное, он обо всем догадался. Ну и ладно! Пусть рассказывает, как сплоховал Гусельников, пусть!
— А ну-ка! — Семен забрал у Геры стойки и, помолчав, сказал: — У спортсменов бывает такой момент — критическое дыхание. Бежишь и кажется — выдохся. Подмывает сойти с дорожки. А пересилил себя и смотришь: добрался до финиша. Так и у туристов — учти. Вообще-то дальше легче пойдет.