Под созвездием отца (сборник)
Шрифт:
В Праге они остановились в старой гостинице, расположенной в самом центре города. Номер, который они арендовали, был просторный и светлый. Спальня с большой кроватью, украшенной тяжелым пурпурным балдахином, по утрам попадала в поток мягкого солнечного света, проникавшего сквозь большие сводчатые окна. Ян всегда просыпался с первыми лучами и, стараясь не разбудить Антонину, долго любовался «спящей красавицей», как он часто называл ее…
Однажды Антонина проснулась от нежных поцелуев, которыми Ян покрывал ее тело…
– Ян… – прошептала она.
–
– Я проснулась, как в сказке, от поцелуя… – засмеялась Антонина и, прижавшись к разгоряченному телу мужа, добавила: – Что может быть лучше?!– Лучше? Думаю, я знаю, что может быть лучше в такой ситуации… – прошептал Ян и страстно обнял ее…
Антонина практически не покидала больницу. Она договорилась с медсестрой иметь возможность наблюдать сквозь стеклянные двери за маленьким внуком. Врачи опасались за здоровье мальчика, появившегося раньше положенного срока, и долгое время не позволяли Антонине входить к нему.
Кристина находилась в отдельной палате и редко навещала сына. Он казался ей некрасивым. Маленький, с тонкими, полупрозрачными ручками и большой, по сравнению с телом, головой, он не был похож на фотографии младенцев, которые Кристина видела в журналах и на стендах в больнице. Словно выздоровев после мучительной болезни, она ощутила долгожданное облегчение и чувство свободы, не отягощенное ответственностью и тревогой за судьбу сына.
После кесарева сечения Кристина быстро поправилась, и уже через три недели ей разрешили покинуть больницу. Вернувшись на виллу, она почти не выходила из своей комнаты. Кристина целыми днями лежала в кровати и рассеянно смотрела мультики, бесконечно транслируемые по кабельному каналу.
О смерти Яна Давидовича она больше не говорила. Встречаясь с матерью только по утрам на кухне, Кристина сухо отвечала на вопросы о своем самочувствии и молча выслушивала информацию о здоровье младенца, которому с каждым днем становилось все лучше.
– Мам, я съезжу сегодня вечером в Никосию… – сказала она однажды, допивая утренний кофе. – Хочу немного развеяться…
– В Никосию? – с удивлением спросила Антонина.
– Да, там… красиво, много разных магазинчиков, и… – начала Кристина.
– Хорошо, – Мать не дала ей договорить. – Если ты хочешь, давай поедем туда, только сначала надо съездить в больницу к мальчику, а потом…
– Мама, ты не поняла меня! – Кристина пристально посмотрела на мать. – Я хочу поехать одна. Одна, понимаешь? Я хочу побыть одна…
– Кристина, нам надо поговорить… – сказала Антонина после долгого молчания. – Твоего сына скоро выпишут, и через некоторое время мы вернемся домой, в Москву.
– И что? – коротко спросила девочка.
– Хочешь, я попробую оформить документы о его рождении на себя?
– Мне все равно… – ответила Кристина и обмакнула палец в малиновый джем.
– Ты, наверное, не поняла, – продолжила Антонина, удивленно глядя на дочь. – Я думала, что, может быть, будет лучше, если официально ребенок
– Конечно, мам… – сказала Кристина и встала из-за стола. – Делай как хочешь…
– Хорошо, только…
– Что? – Кристина обернулась на пороге кухни.
– Как мы назовем малыша? – спросила Антонина растерянно. – Может быть, Яном? В память о нем?
Кристина внимательно посмотрела на мать… Антонина стояла, прижав руку к жемчужному ожерелью, которое теперь снимала только на ночь.
– Нет. Я не хочу, я не хочу этого! – воскликнула она. – Пусть лучше… Максим.
Антонина опустила голову и тихо сказала, не глядя на дочь:– Хорошо, пусть будет так.
Прошло две недели. Антонина сидела около кроватки, в которой спал Максим, когда в палату вошел врач. Высокий и полный, он внимательно посмотрел на ребенка и, улыбнувшись, сказал на английском языке:
– У меня хорошая новость для вас! Ребенка можно забирать домой! Он здоров и теперь ничем не отличается от детей, родившихся в положенный срок!
Антонина вскочила и, не в силах сдержаться, крепко обняла доктора. На следующий день Максим был уже на вилле.
Тоня испытывала к мальчику чувства удивительные. Ее любовь к нему была абсолютно такой же, какой была и к дочери. Нет, не бабушкой себя ощущала Антонина! С другой стороны, материнская озабоченность мешалась в душе Тони с восторгом: «Вот так, откуда ни возьмись, в нашей семье завелся маленький мужчина!»
В отличие от Кристины, Тоня постоянно взаимодействовала с мальчиком. С наслаждением вдыхала его молочно-коричный аромат. Несмотря на то, что Максим был на искусственном вскармливании, от него все равно сладковато пахло молоком. Названая мать не спала ночами, прислушиваясь к дыханию младенца. Не отлучалась от него ни на миг ни днем, ни ночью.
– Кристина, посмотри на него!.. – прошептала Антонина, глядя на малыша. – Какой он красивый…
– Да, вылитый Генка! – усмехнулась Кристина.
– Я думала, что у него будут светлые волосы, как у тебя… А он оказался жгучим брюнетом! – улыбаясь, сказала Антонина.
– А нос пуговкой… – заметила Кристина и с обидой посмотрела на мать…
– Как у тебя!.. – взглянув на дочь, Антонина весело расхохоталась.
– Да ну тебя… Вот разбудишь его, будешь знать… – угрожающе пробормотала Кристина и вышла из комнаты.Кроватку Максима Антонина решила поставить в своей спальне. Накануне выписки внука из больницы она скупила почти весь ассортимент детской одежды, представленный на Кипре. Комбинезоны, ползунки, кофточки и майки – все это присутствовало в гардеробе Максима в избыточном количестве. Даже маленький фрак с красной шелковой бабочкой был куплен на случай торжественного выхода в свет. А велосипед – трехколесный, с эргономическим кожаным сиденьем и изогнутым рулем – доставили на следующий день. Антонина торжественно вкатила его в комнату, где спал малыш, и припарковала около кроватки… Ну и пусть, что рано, не по возрасту! Главное, чтобы у Максима было все. Все, чего, возможно, не было когда-то у ее дочери.