Под созвездием северных «Крестов»
Шрифт:
Перебор с трупаками, конечно, получается, но – тут уж ничего не попишешь…
…Из всех своих коллег-соратников по «Крестам» режимник Константин Захарченко более всего не терпел докторов. Кто ж спорит, всем приходится крутиться, чтобы в довесок к скромному окладу иметь еще и скромный приработок, все ищут возможность заработать на стороне, и если не наглеть, не нарываться на мстительных оперов, не пытаться откусить больше, чем в рот влезает, то существовать можно очень даже ничего. Опера тоже люди понятливые, соображают, что не ими система в «Крестах» построена, не им ее и ломать… тем более, что сами в ней живут. И тоже вынуждены крутиться.
Но вот
Нет, медицинская братия следственного изолятора вовсе не была организована в какую-нибудь там эдакую структуру, конкурирующую с прочими служащими, ничего подобного. Не было у них своего крестного отца, держащего в руках все ниточки, не было разветвленной агентурной сети, а было, как у всех: возможность рубить денежку параллельно зарплате и желание эту возможность применять на практике.
Но фишка заключалась в том, что крутиться у лепил получалось быстрее, ненапряжнее, с большим КПД. И Костя Захарченко примерно представлял себе, каким образом.
Ну, во-первых, сизошные докторишки пользуют всех, не только заключенных – будь ты хоть старшина, хоть сам начальник «Крестов», нет-нет, да и обратишься к ним с какой-нибудь болячкой. Во, теперь, стало быть, и лепила может обратиться к тебе с ответной мелкой просьбочкой. Отсюда связи, контакты, знакомства по всему СИЗО… Во-вторых, у них же у всех верхнее образование, они, блин, умные и начитанные, и видят они со своим кругозором лежащие на земле бабки там, где какой-нибудь сержант с восемью классами из Урюпинска пройдет и не заметит. И, наконец, медики институты позаканчивали, а там, в институтах этих, компании, клубы, общаги, групповые походы в лес и совместные выезды на пляж; вот и привыкли, сволочи, сколачиваться в крепкие коллективы и сбиваться в дружные стаи. А у служивых какие компании? Каждый сам по себе… В общем, проще всего было бы обратиться за помощью к кому-нибудь из лекарей, но Захарченко не пожелал. Решил сам донести посылку – пакет с надписью «Максидом» – до камеры четыре-шесть-*…
… – Везучий ты человек, Карташ, даже подозрительно, – сказал Эдик. – В общем, есть данные про интересующего нас испуганного марамоя из гостиницы. Зовут Сергей, фамилия Давыдов, шестьдесят восьмого года рождения, учился, служил, работал – и при том не привлекался, не состоял, не женат. В смысле, что два года как разведен. Есть дочь, которая живет с бывшей супружницей. Давыдов обитает один. Работает сами знаете где, уже давно, почти с самого открытия. «Арарат» в девяностых построили, когда, помните, при первом мэре к нам буржуины косяками ломанули? Должность его обзывается то ли механик, то ли электромонтер, неважно – потому что Серега наш трудится и тем, и другим, и еще и третьим впридачу В общем, дежурный мастер по мелким поломкам – кран потечет, лампочка перегорит, дверную ручку кто-то из постояльцев по пьяни оторвет… Накладно, понимаешь ли, для гостиницы кормить массу мелких специалистов. А Давыдов в деле уже давно. Поработал в «Прибалтийской», в «Карелии». Почему ушел оттуда и оттуда – неизвестно, не было необходимости углубиться в биографию…
– Да и хрен с ней, с биографией, – поторопил Карташ. – Давай нонешнее время.
– И про нонешнее время тоже кой-чего выяснилось…
Давыдов этот действительно менялся сменами. И непросто менялся, я бы сказал – круто менялся. Выходил аж три смены подряд, одну свою, две – чужие. Спал в комнате отдыха для персонала, если что требовалось, его будили. Какой там, на хрен, трудовое законодательство… Сам Давыдов свой график объяснял тем, что у него, видите ли, мамашка дюже больна где-то в деревне, под Новгородом, и ему надо на три дня к ней смотаться. Ездил не ездил, больна не больна – фиг его знает, проверить можно,
– А оперок твой его не спугнул? – с беспокойством спросил Квадрат. – А то ведь слиняет, козлина, и плакали наши гонорары…
– Обижаешь.
Глава 20
Как много киллеров хороших
…Дюйм на прогулку опять не пошел.
– От вас хоть отдохну, – пробурчал он по своему обыкновению и завалился спать.
Опер же Эдик по своему обыкновению на прогулке занялся гимнастикой. Свои упражнения он выдавал за гимнастику японскую – это якобы одна из секретных методик ниндзя, которую он узнал от одного японца в благодарность за то, что нашел украденную у него в Питере фамильную кагану Вранье, понятное дело. Но надо отдать Эдику должное – телом своим он владел неплохо и его выкрутасы не выглядели глупым размахиванием руками и ногами. Он садился на шпагат, стоял на голове, отжимался сперва на одной руке, потом на другой, упираясь ногами в бетонную стену, выполнял дыхательные упражнения. И лениво отшучивался в ответ на подколки тех, кто вышел с ними на прогулку.
Карташ сидел на корточках, прикрыв глаза, и ни о чем не думал. Уже не хотелось вообще ни о чем думать…
– Прикурить найдется? – раздалось рядом.
Карташ открыл глаза и увидел напротив себя так же
присевшего на корточки парня, держащего в грабе сигаретину. Карташ невольно насторожился. В общем-то, было у кого еще спросить прикурить, народу гуляло немало, чего это вдруг ко мне парень подъезжает?
Примерно ровесник Карташа, невысокий, худощавый, со шрамом в углу рта, коротко стриженный и напрочь незнакомый. Карташ молча вытащил поджиг.
– Слушай сюда внимательно, – тихо проговорил курильщик, наклонившись к огню. – Тебя будут мочить. Сегодня. Хочешь узнать, чего к чему, договорись с дубаком, чтобы нас оставили на пять минут после прогулки.
И, затянувшись, отвалил в сторону.
После чего Карташ и сам закурил. Вот те, бабуська, и Юрьев день… И как прикажете на это реагировать? Розыгрыш? Непохоже. Но кто, зачем, откуда этому-то известно? В вопросах можно было легко запутаться, как рыбе в сетях.
Карташ с нетерпением дождался конца прогулки. Вертухай, к счастью, был, что называется, свой – Володя, тот самый прапор, которого Карташ уберег от заточки, но Алексей решил пока не тратить его «долг», приберечь на потом, и поступил, как обычно поступали в таких случаях.
– Командир, – шепнул Карташ Володе, пропустив вперед себя в дверь остальных гуляющих. – Дай нам с товарищем подышать минут эдак пять-десять. Пять пачек «Петра», по рукам?
Володя, для вида поразмыслив секунд эдак десять, кивнул. Когда дверь закрылась и Карташ с таинственным доброхотом остался наедине, давешний курильщик подошел, посмотрел глаза в глаза.
– И кто меня собирается мочить? – спросил Карташ напрямик.
– Я, – ответил незнакомец. И взмахнул рукой.
Если б он не решил покрасоваться с ответом, то не подарил бы Карташу мгновение, и Алексею не на что было бы рассчитывать. Но худощавый не удержался от эффектного ответа.
Хотя, быть может, сработал рефлекс, выработавшийся у старлея за время вэвэшной службы – общаясь с уркой, особенно наедине, даже если он, парализованный, лежит в коме, примотанный ремнями к кровати, следует быть начеку, держать ухо востро и ежесекундно ждать подлянки. А в том, что перед ним именно уголовник, более того – рецидивист, было ясно с первого взгляда.
Алексей отшатнулся ровно в тот миг, когда в выскользнувшее из рукава в ладонь незнакомца узкая полоска металла устремилась к его животу, и заточка прорезала лишь воздух.