Под сводами высокой лжи
Шрифт:
– Вербовку?
– А почему нет? Если всё и дальше так пойдёт, то у неё вскоре будет очень много полезных для нас знакомств.
В эту минуту Таня принесла кофе.
– Я покидаю вас, – она поцеловала Юрия и помахала рукой Павлу, – мне пора.
– Тань, я тоже через часок отвалю, – крикнул Полётов ей вдогонку. – Во сколько вернусь, не знаю.
Они обсудили ещё некоторые служебные вопросы, Костяков засобирался.
– Тебя подвезти куда-нибудь? – предложил Павел.
Юра отказался. Ему хотелось побыть одному перед встречей с Кинжаловой. Он был уверен, что вытянул из Кати всё, что она знала насчёт «Вью Интернэшнл», поэтому не рассчитывал на новую информацию, однако договорённость
«Вот уж не подозревал, что всё это будет угнетать меня, – подумал Юрий, останавливаясь перед домом, где жила Катя. – Никакого приподнятого настроения, что-то гложет внутри. Неужели для меня так важно, чтобы в сердце был хотя бы крохотный отголосок любви? Она ведь привлекательная женщина, раньше она нравилась мне. Откуда теперь взялся этот трагизм? Почему я не радуюсь от предвкушения приятного общения?»
– Здравствуй, – сказал он, когда дверь открылась.
– Привет, – ответила Катя и поцеловала его в губы. Она была в строгой тёмно-синей юбке чуть ниже колен и коротеньком пиджаке того же цвета, надетом на белоснежную рубашку.
– Тебе очень идёт этот костюм. Просто шикарно выглядишь!
– Спасибо, – она провела его в комнату. – Выпить хочешь?
– Нет. Хочу быть трезвым, чтобы запомнить всё в деталях.
Катя посмотрела на него, сдержав набежавшую улыбку.
– Вставишь эту сцену в очередной роман?
– Как знать…
Она шагнула к нему и снова припала ртом к его губам, он почувствовал её проворный язык. Юрий снял с неё пиджаки бросил его, не глядя, в угол комнаты. Катя нащупала руками застёжку на юбке, и через несколько секунд перед Полётовым предстало нагое женское тело, крепкое, выпуклое, горячее.
– Нравлюсь?
– Не то слово, – Юра с удовольствием отметил, что в нём немедленно пробудился мужской интерес, от головы к животу разлилось тепло. «Вот и прекрасно, – подумал он. – И не нужно об угрызениях совести думать».
Катя отступила на пару шагов и села на кровать.
– Раздевайся, – проговорила она. – Нет, пожалуй, я сама. Хочу сама…
У неё оказались опытные руки и умелый рот.
– Хочу, как тогда, – решительно заявила она, – чтобы только трогать и трогать. И ничего внутрь…
– Катюша, дорогая, не получится у нас, как тогда.
– Получится!
– Тогда ты должна сначала сыграть на пианино. Ты забыла, что ты играла для меня на пианино, пока я ждал тебя в кровати?
– Правда? – она отодвинулась от Полётова, подумала и вскочила на ноги.
– Ты куда?
– Играть!
Она звонко прошлёпала босыми пятками по полу и скрылась в соседней комнате. Мгновением позже оттуда донеслись звуки фортепьяно. Кинжалова играла аккуратно, как ученица.
– Совсем забыла, как это делается, – сказала она, выглянув из двери. – Зря училась.
Катя медленно прошла через комнату, покачивая тяжёлыми грудями, и остановилась перед Юрием.
– Значит, нравлюсь?
Он молча указал глазами на нижнюю часть своего тела.
– Вижу, – в голосе
Она протянула руку и погладила подрагивавший мужской орган.
– Как раньше… И совсем по-другому…
Возвращаясь домой после нескольких часов, проведённых у Кинжаловой, Юрий отчётливо слышал в себе нараставшие нестройные звуки какой-то угрюмой музыки. Даже не музыки в привычном смысле, это были протяжные аккорды, иногда вовсе не сочетавшиеся друг с другом, – какая-то пугающая какофония. Аккорды сплетались в образы, метались, как призрачные тени, нависали, опутывали, наваливались, давили, душили. Музыка несла в себе ураган мыслей, не облечённых в форму слов, но тем не менее понятных, бесспорных, мрачных, обличающих. Раньше с Полётовым случалось нечто подобное, но никогда музыка чувств не была такой мощной, убийственной. Она звучала не только в нём самом, но даже снаружи. Весь мир был наполнен таинственными аккордами. Они пронизывали воздух тонкими стальными нитями, выворачивали его наизнанку, делая непригодным для дыхания, хлестали из-под земли, обрушивались с неба, натягивались и снова провисали.
Полётов опустился на скамейку и закурил.
«Неправильно. Всё было неправильно».
Он окинул сторонним взглядом случившееся в квартире Кинжаловой.
«Ничего особенного. Просто секс. Странно, но я чувствую себя скотиной… Не понимаю себя».
Он долго разговаривал с Катей, и это было похоже на пустую болтовню давних знакомых, с удовольствием перескакивающих с темы на тему. Но Полётов незаметно подсовывал Кате то один нужный ему вопрос, то другой и в конце концов сумел выведать у неё несколько любопытных фактов, связанных с «Вью Интернэшнл».
«Акула-то она, может, и акула, но только в своём бизнесе, а что касается моего дела, то она абсолютно наивна, как, впрочем, всякий нормальный человек. Её надо лишь самую малость подтолкнуть, и она побежит в нужном направлении, выложит всё, что знает. Ею воспользоваться может кто угодно, а она даже не поймёт». Юрий выбросил окурок. Он вспомнил, как Кинжа-лова поцеловала его на прощанье.
– Ты придёшь ещё? – спросила она.
– Да, – ответил он и подумал: «Надо срочно сматывать в Испанию. Мне совсем ни к чему всё это. Пусть ею кто-нибудь другой занимается».
Джордж Уоллис связался с Полётовым, едва тот успел появиться в Барселоне.
– Привет, Юрий, – бодро заголосил американец в телефонную трубку. – С возвращением в солнечную Испанию!
«Однако! – подумал Юрий. – Быстро же он узнал о моём приезде! Кто-то успел доложить ему. Интересно, кто? Должно быть, у него есть кто-то на таможне, через чьи руки проходят декларации. Это надо взять на пометку. Так, так… Почему же ему так важна моя персона? Неужели его интерес и вправду связан с "Папирусовым домом" и "Вью интернэшнл"? Что ж, в таком случае всё идёт по сценарию, разработанному в Центре. Мне по-настоящему посчастливилось, когда я познакомился с Джорджем. Редкий случай. Рыба сама плывёт в сети…»
– Ты так долго отсутствовал. Я уже подумад, что ты разлюбил здешних девушек, – засмеялся американец.
– Что ты, Джордж! Мне не под силу отказаться от их общества, – хохотнул Полётов в ответ и тут же сделал шаг в направлении темы, которая должна была интересовать Уоллиса. – Пришлось задержаться из-за моих книг.
– Что за книги?
– В Москве опубликовано три моих романа! Можешь меня поздравить.
– Это просто великолепно! Надо отметить столь приятное событие, – Джордж очень умело изобразил радость и сразу спросил: – А что за издательство?