Под теми же звездами
Шрифт:
Павел Дмитриевич покорно уселся за указанный ему стол и начал было писать, как вдруг в кабинет стремительно вошел, плохо скрывая свое радостное настроение, Шпилькин.
– Господа… Читали? – взволнованно спросил он, держа в руках номер петербургской газеты, – нет? Здесь напечатаны очень неприятные слухи о Кедровиче. Вот, Петр Степанович, поглядите!
Шпилькин передал газету удивленному издателю, а сам напустил на себя грустный вид. Веснушкин отыскал отчеркнутое место и прочел:
«Как нам стало известным, попавшийся прошлой весной в присвоении благотворительных сумм Н-скаго общества репортер вечерней газеты "Звон" Михаил Кедрович,
Заметка произвела на Веснушкина и Алексея Ивановича сильное впечатление. Между тем, явившийся в это время в редакцию Кедрович увидел по улыбающимся лицам коллег, что случилось что-то неладное. Не оставляя своего обычного пренебрежительного тона, он спросил передовика, в чем дело, и от него узнал об обошедшей уже всю редакцию сенсационной заметке.
Прочитав выпад петербургской газеты по своему адресу, Кедрович весело рассмеялся и воскликнул:
– Ах, каналья, Вусберг! Он и здесь не хочет оставить своего конкурента без клеветы.
Вошедший в это время в редакционную комнату Веснушкин услышал это восклицание и сухо спросил Михаила Львовича о том, читал ли он заметку в «Телефоне». Кедрович, продолжая добродушно смеяться, начал объяснять издателю и товарищам подноготную инсинуации своих петербургских врагов.
– Видите ли, – говорил он, не задумываясь, – Вусберг был всегда конкурентом моей газеты. Большая часть подписчиков его «Петербургского Телефона» после появления моего органа перешла ко мне. И вот «Телефон» не может этого простить. Мало того: зная, что я скоро возвращусь в Петербург, он уже сейчас решил распустить про меня клевету, чтобы уронить мое имя среди читателей. Но нет, Петербург не провинция, где читатели поддаются на такую удочку! Вусберг останется в дураках, вы это увидите.
Кедрович, слегка покраснев, снова театрально расхохотался и весело поглядел на задумавшегося Веснушкина.
– А кто этот Вусберг? – спросил после общего молчания передовик.
– Да заведующий редакцией «Петербургского Телефона». Он же редактор газеты.
– А там подписан редактором-издателем Петрухин, – проговорил, плохо скрывая свое праздничное настроение, подсевший к Веснушкину Шпилькин.
– Да, но Петрухин подставное лицо, – резко ответил Кедрович, не глядя на Шпилькина, – ведь всякий младенец знает, что по подписи нельзя судить о фактическом редакторе.
Между тем, Веснушкин, выйдя из своей задумчивости, проговорил:
– Да, это очень и очень неприятно, Михаил Львович. Ведь вы знаете, прямое обвинение в хищении – это тяжелая вещь. Оно, так сказать, набрасывает тень на репутацию, гм… репутацию журналиста. Да, безусловно набрасывает.
Веснушкин достал платок и смущенно высморкался. Кедрович удивленно посмотрел на издателя и, делая вид, будто не понимает того, что тот хочет сказать, воскликнул:
– Набрасывает тень? Помилуйте, да ведь эти канальи с грязью готовы смешать конкурента! В особенности в Петербурге: вам только нужно знать этих прохвостов. А здесь в провинции, разве лучше?
– Да, конечно, и здесь есть мошенники… но, все-таки, знаете, обвинение в хищении денег… – начал снова Веснушкин. Однако, Кедрович живо перебил его.
– А вот вспомните Каценельсона, Петр Степанович, –
Веснушкин густо покраснел.
– Ну, так Каценельсон известный негодяй. Его все знают в городе!
– О, представьте себе, этот Вусберг еще хуже, уверяю вас! – воспрянув духом, воскликнул Кедрович. – Это такая каналья, которому равного даже в Петербурге не найдете. Ах, мерзавец, мерзавец, ну уж я ему удружу, когда возвращусь назад, о, я его не оставлю в покое!
– А вы заметили, Михаил Львович, – с деланно грустным видом заговорил Шпилькин, – что он вас называет не заведующим редакцией, а простым репортером? Разве вы были в Петербурге репортером?
Кедрович слегка покраснел, но, подавив в себе неприятное чувство, удивленно проговорил:
– Господи, да разве для этих каналий не выгоднее назвать меня репортером? Уж если клеветать, так клеветать во всю. Это так ясно… я не понимаю даже, для чего вы меня об этом спрашиваете?
– По-моему, «Телефон» нужно сейчас же привлечь к суду за такую заметку, – сказал слегка волнуясь Шпилькин. – Тогда, по крайней мере, вся ложь этих каналий, как вы выражаетесь, выяснится.
– Да, да, это верно, – согласился Веснушкин, – именно к суду за клевету. Тогда мы будем спокойнее. А то подумайте, что про нас напишет Каценельсон? Он раздует такую историю, просто ужас! Да и для вашей репутации, Михаил Львович это будет очень невыгодно: вас так полюбили в городе, вас так уважают все читатели – и вдруг такая клевета, да еще неопровергнутая!
Кедрович молча кивнул головой н, задумавшись, ответил:
– Отчего же, я охотно согласен сделать то, что вы предлагаете, Петр Степанович. Я буду даже очень рад притянуть каналью Вусберга к суду. Только мы не будем пока ничего писать об этом в нашей газете; у меня в Петербурге есть свой юрисконсульт Кантаровский, я ему и пошлю доверенность на ведение дела.
Веснушкин с радостью согласился на такое предложение, и Кедрович отправился писать очередной фельетон.
В сквернейшем расположении духа возвратился Михаил Львович домой. Молча пообедав и даже ничего не сообщив о происшедшем сестре, он лег отдохнуть в кабинете и стал обдумывать свое положение, сильно пошатнувшееся в редакции сегодняшним событием.
Часов в пять, когда Кедрович, утомленный грустными и тяжелыми мыслями, наконец уснул, почтальон принес письмо. Проснувшись от звонка, Михаил Львович спросил, какая почта, и получив от горничной письмо с петербургским штемпелем, разорвал конверт и прочел:
«Дорогой Мишка. Ты, наверно, читал на днях сообщение о твоем сотрудничестве в "Набате". Это сообщение меня очень огорчило, так как ты знаешь, что я твой хороший друг. Как я узнал, заметку о тебе пустил Нудельман, который всегда завидовал тебе. Как я слышал, он собирается на-днях пустить более подробную заметку о твоем деле и думает сообщить не только о тех 5 тысячах, что ты прикарманил в марте месяце, но и о твоих "операциях" в С-ом банке, где ты под залог десяти тысяч думал прикрыть какую-то аферу с коносаментами. Плохо складываются для тебя обстоятельства, дорогой друг! Однако, я постараюсь помочь тебе и уговорить Нудельмана не печатать больше о тебе ни одной строчки. Думаю, что это мне вполне удастся. Кстати: не можешь ли ты мне прислать в долг двести рублей? Мне деньги нужны до зарезу, а авансы я перебрал все насколько возможно. Ну, жму твою руку и жду немедленного ответа.