Под тенью маски
Шрифт:
В любом случае, как выглядит йор Жустин, я знала. А потому, если вдруг обнаружу его в том кафе живым и невредимым, то просто дам возможность самому забрать документы. Тогда лучшим вариантом будет выкрасть их из номера Жустинчика до того, как придет за ними следующий посыльный.
Только теперь мне стоит быть в тысячу раз осторожней. Ощущение, что за мной постоянно наблюдают, прочно поселилось в сознании.
Что же, так даже интересней…
Штокенвильд. Габриэлла
События
Габриэлла.
В окрестностях Штокенвильда нет ни одного человека, который не мечтал бы попасть на благотворительный бал, ежегодно устраиваемый госпожой Дуримэ — супругой градоначальника. Ведь ради этого открывались торжественные залы Штокенвильдского дворца, некогда принадлежавшего самому королевскому отпрыску. И для нескольких сотен приглашенных становились доступны его потрясающие виды. Великолепные изящные скульптуры, невероятной красоты картины, богатое и даже величественное убранство помещений, — ничто из этого не могло оставить гостей равнодушными.
Только это все я уже несчетное количество раз видела.
Как и знала расположение комнат на всех семи этажах.
Как и ненавидела каждую завитушечку в изразцовых позолоченных панелях.
Потому что мне частенько приходилось все это бесчисленное множество раз натирать до блеска.
Итак, давайте знакомиться. Теперь я верноподданная слуга его высочества, но для всех просто горничная Габриэлла. Этого имени достаточно.
И да, я не выбирала эту работу, это она выбрала меня. Во имя спасения своей жизни я вынуждена была согласиться.
Благо, что сама глава Тайной разведки Катарина Блич поспособствовала этому спасению. Тяжело отказываться от таких подарков судьбы, знаете ли. Когда в спину дышит враг, а ты, пытаясь скрыться с похищенными документами, оказываешься рассекреченной в чужой стране, остается лишь молить господа о милости.
Но как всегда, в Игре намного больше участников, чем видится. И меня, уже схваченную, избитую до полусмерти и прикованную цепями к клетке, неожиданно спасают. А потом вывозят из страны и везут на малую родину на Отверженный полуостров. И оставляют здесь жить и работать в этом самом дворце.
Не такой уж он — этот полуостров — отверженный, как можно было бы подумать. Название просто осталось с доисторических времен. А по сути, это огромный кусок земли у самого синего моря. Несколько малых поселений и главный город Штокенвильд жмутся друг к другу, больше напоминая серых испуганных птичек.
Здесь, конечно, нет столичной суеты, и воздух здесь не в пример чище, и автокапы, вальяжно разъезжающие по тихим улочкам, можно пересчитать по пальцам.
Каждый прохожий знает практически всех жителей в городе. И не только жителей, но и их радости и горести, а также всю родословную до третьего поколения. Где ж еще меня было спрятать? Именно в Штокенвильде, на самом видном месте, где совершенно пропадает желание сбежать. Ведь уже через несколько минут меня вычислят и весть о странной девушке полетит белохвостихой
Четыре года я не выхожу из этого проклятущего замка. Не пытаюсь сбежать, не ищу выхода. Безропотно выполняю обязанности горничной и молюсь о том, чтобы обо мне поскорее забыли на всем белом свете.
Моя каморка находится не на чердаке. И по утрам мне не поют птички, и дрессированные мышки не помогают одеваться. Моя личная комната находится в самом дальнем углу подземного этажа, и чтобы в нее войти, нужно сначала преодолеть длинный коридор с клетками, некогда предназначавшимися для заключенных.
И вот там, в самом конце коридора за стендом с орудиями пыток, таится моя почти уютная комната. Никому в голову не придет искать в этом убогом месте чье-то жилище.
Но даже если бы кто-то хоть раз осмелился спуститься сюда, то уж точно бы не стал рассматривать стенд с разными страшными штуковинами и прикасаться к рычагу в стене. Мало ли, ведь какая-нибудь железяка, запрятана в тайнике, может и голову отрубить, — у старого замка слишком много тайн.
И я одна из них.
В замке Штокенвильда
В моей комнате есть кровать, старенький гардероб со скрипучими дверцами, пара некогда пушистых, но теперь затертых ковров на полу и большая ширма, за которой притаился туалет и широкое корыто для купания. И это практически благословение господне! Потому что водоотведение и горячая вода по специально установленным в доме каналам — это роскошь, доступная в этом городе только богачам. Ну и мне, конечно.
И еще, лично для меня, здесь же было установлено огромное, во весь человеческий рост зеркало. Которое я особенно ненавижу.
Тот, кто заточил меня здесь во имя спасения, позаботился, чтобы мне многое напоминало о провале. Начиная с клеток по коридору, плетей и крюков различных размеров на пыточном стенде, заканчивая этим закаленным особой магией зеркалом, что разбить его практически невозможно. А я пыталась, уж поверьте.
Зеркало-то, конечно, ни при чем. Просто отражение в нем было омерзительное. Некогда красивая девушка с огромными доверчивыми глазами и прекрасной точеной фигуркой больше не появлялась в отражении. Там стояла поломанная кукла, тело которой было изуродовано глубокими шрамами, а взгляд не предвещал ничего хорошего для любого, кто осмелился бы на нее взглянуть.
Не сразу и я смогла привыкнуть к новому образу. И первые полгода я не раз проклинала своего спасителя. Мне, некогда блистающей в свете, имеющей немало поклонников, теперь было нельзя появляться без повязки на лице на люди. Что уж говорить о балах…
Да, кстати, бал.
Подготовка к благотворительному балу длилась почти две недели. И сюда согнали множество наемной прислуги. Так что теперь мне легко давались трудовые будни — из моих обязанностей исключили уборку.
Чем же, спросите вы, я занималась?