Под уральскими звездами
Шрифт:
Ян Балтушис уже приворожил к себе ребят, и они с нетерпением ждали его возвращения. Он появился в самом простом виде: замасленной рабочей куртке, маленькой кепочке на макушке, аккуратно залатанных штиблетах. Был он весь в поту, тяжело дышал — на загорбке нес большой самодельный чемодан-ящик и поверх него связку с постелью.
— Для чего ты, сердешный, маялся? Попросили бы коня у соседей, Витька мигом бы привез, — пожалела Анна Михайловна и попробовала сдвинуть с места чемодан. — Тяжелущий какой! Как ты его и донес?
Ян
— Пустяки, моя хозяйка! Зачем лошадь, когда есть у человека и руки и ноги?
Чемодан открыли и стало понятно, почему он так тяжел: битком набит множеством разных инструментов: ножовки, стамески, долота, рубанки, рашпили, напильники, колодки, паяльник, клещи, плоскогубцы, молоток, топорик, коловорот, сверла и даже небольшая наковальня. Все лежало не кучей, а каждый предмет имел свое место, был закреплен в зажимах и гнездах.
— Да какой же ты матрос, мил-человек? — усомнилась Анна Михайловна. — Такое добро только мастеровые держат.
— Был матрос. Потом был слесарь, потом был столяр, потом стал механик. Все был, моя хозяйка! — Он вздохнул и погладил стриженую Сережину голову. — Когда человек не имеет работы, он учится делать все, что можно. Кто хочет умирать голодный? Верно?
Тем временем Сережа вытащил из ящика щипцы странной формы и удивленно показал их брату:
— Витька, погляди: щипцы! Сроду таких не видал!
Щипцы были и в самом деле необычные: заостренные, как птичий клюв, а снизу добавлено еще какое-то устройство, пластинка с винтом. Витя повертел в руках инструмент, соображая, для какого дела он предназначен.
— Разводка. Пилу разводить, — пояснил Ян.
— Сказали! Пилы точат — не разводят, — возразил Витя.
— Точить пилу — мало. Надо еще зуб развести. Видишь? — Ян достал ножовку и показал, как расположены на ней зубцы: — Один наклонился направо, другой — налево. Направо, налево. Это делает разводка. Вот так...
Ребята только глазами хлопали: немудреный инструмент пила, видали его тысячи раз, а не знали, что зубцы надо разводить. Принесли со двора дровяную пилу. Ян наточил ее, развел зубцы. Решили испробовать — пила резала отлично.
— Поди ж ты! — удивилась Анна Михайловна. — Думали — пила плохая, другую покупать надобно, а она... Смотри-ка ты!
Повели нового жильца в огород, угостили горохом и огурцами. И вот тут-то Ян Балтушис впервые обратил внимание на колодец. Покачал шаткие стойки воротка, потрогал совсем вросший в землю сруб, заглянул внутрь.
— Плохой колодец, хозяйка. Починять надо.
— Как не надо! Да ведь некому. Мне не управиться, а мужики мои — малолетки, сам видишь
— Ничего. Сделаем. Как Витя думает — сделаем?
Говорил Ян по-русски довольно свободно, акцент чувствовался мало, но слово «Витя» он произносил мягко и певуче: «Вийтя».
— Да где вам двоим-то! — возразила Анна Михайловна.
— Зачем
«Откуда у тебя товарищи? Сам-то без году неделя здесь...» — подумала Анна Михайловна, но промолчала.
Товарищи нашлись Не прошло и недели, как в окно дома Дунаевых постучали. На стук вышла Анна Михайловна. У ворот стоял старик Мамушкин в потрепанной горняцкой робе и два его здоровенных, кряжистых сына — Петр и Иван. Анна Михайловна знала немного Мамушкиных — жили тут же в Кошелевке, работали забойщиками на шмаринских шахтах.
— Здорово живешь, Михайловна! — поздоровался старик Мамушкин. — Принимай работников, пособлять пришли. Сказывают, колодец чистить собралась.
— Вот тебе и раз! — удивилась Анна Михайловна. — Да кто же вам сказывал-то?
— Постоялец твой. Мне, говорит, не приходилось с колодцами дело иметь. Приходите, покажите, как их налаживают.
— А платить кто будет? Он, что ли? — сердито сказала Анна Михайловна.
Мамушкины переглянулись, старик укоризненно покачал головой:
— Экая ты, Михайловна, право! Да кто с тебя денег просит? Мы по-соседски пособим, только и делов. Чать, нас не убудет...
Вышел из дома Ян.
— Кто тут говорит — деньги? Деньги — пустяки. Рабочий человек помогает так просто — за спасибо.
Он увел гостей в огород. Затем пришло еще несколько человек — рабочие механического завода, русские и латыши. Расселись они вокруг колодца, закурили. И когда бы ни подошла хозяйка — они все говорили о колодце: где взять горбылей на сруб, какой длины должно быть бревно для новых стоек воротка, как настлать полати-подмостки и о всяком другом.
Говорили долго. Солнце ушло за горы, оставив после себя пылающие тончайшими оттенками огня зарево заката. Когда наступила ночь, Анна Михайловна уложила спать Сережу, улеглась сама, а на огороде все еще светились огоньки цигарок. «К чему столько народа привел? — недоумевала Анна Михайловна. — Еще запалят сеновал — жара-то вон какая стоит...» Так и уснула, не увидев, как разошлись люди. Один Витя оставался с мужчинами. Прослушав все то, о чем они говорили, он вместе с Балтушисом проводил рабочих со двора.
Никогда Сергею не приходилось разговаривать с братом об этом событии, никогда он не узнает, о чем шли тогда речь, но было ясно одно — то, что происходило у колодца, происходило неспроста. Ремонт был попутным делом, за которым крылось другое, более важное и значительное. Только ли о колодце велись разговоры? Не было ли это первой сходкой, которую организовал Ян Балтушис для местных рабочих? Почему бы и не так. Место самое подходящее: окраина города, все подходы к дому открыты, окрестности — как на ладони. Сразу за огородом — пологий склон горы, доступный взгляду до самой вершины. С огорода так же отлично просматривались все улицы и переулки, ведущие к дому. Попробуй, подойди не заметно!