Под властью пугала

Каламата Мичо

– Вроде бы все.

– Слава богу. Ужас какая духота.

Нет, оказывается, еще не все.

– Что? Опять председатель выступает?

– О чем говорит почтенный председатель?

– Создать…

– Громче, ничего не слышно!

– Создать комиссию и предложить корону спасителю нации.

Комиссию? Ну конечно же! Как это никому раньше не пришло на ум. Предложить корону! А если его превосходительство ее не примет? Не дай бог! Вот о чем не подумали «отцы нации». Теперь, пока комиссия не вернется с известиями, придется сидеть и гадать на четках: примет – не примет, примет – не примет. О господи!

Комиссия сформирована. В нее вошло более трети депутатов. Двадцать

четыре человека, ни больше ни меньше. Шевтет-бей, оказывается, тоже в комиссии.

На следующий день, 1 сентября, комиссия отправилась в президентский дворец.

Адъютант в золотых галунах и аксельбантах распахнул перед ними решетчатые ворота и отдал честь. По обе стороны аллеи выстроились гвардейцы.

– Как интересно, Фейзи-бей. Даже не верится.

– Да воистину, великое историческое событие.

– Да я не об этом. Вспомните, Фейзи-бей. По-моему, именно мы преподносили корону князю Виду.

Фейзи-бей Ализоти оглядел членов комиссии и тоже удивился.

– Странно! Как это вы подметили?

– Смотрите, Шевтет-бей, Джафер-бей, Нуредин-бей, Гафур-бей, я и ваша милость.

– Удивительное совпадение!

– Мы тогда надеялись, что князь нас вознаградит, как полагается, а ничего не получили.

– Да. Он не успел.

– А на этот раз?

– Теперь мы получим все. Не беспокойтесь.

– Дай бог!

– Пошли ему господи удачу, ведь ни он без нас, ни мы без него никуда.

– Аминь!

Его превосходительство принял делегацию в зале.

Выслушав постановление собрания, он произнес одну лишь фразу:

– Решение собрания для меня закон.

Некоторые члены комиссии ухмыльнулись. Они-то знали, что все наоборот: всякое решение президента – закон для собрания.

Не успел его превосходительство договорить, как вдруг загремел орудийный салют в честь нового короля, послышались восторженные возгласы президентской гвардии, зазвонили колокола, а муэдзины с минаретов принялись призывать аллаха ниспослать благословение на этот знаменательный день.

Появление комиссии, принесшей благую весть о том, что его превосходительство принял корону Скандербега, вызвало среди учредительного собрания бурю восторга и неудержимый поток пламенных речей.

Первым взял слово депутат из Шкодры, представитель католического духовенства. Он, так сказать, внес в ассамблею новую ораторскую струю, подняв уровень речей на поистине цицероновскую высоту.

– Встань, Александр! [35] Встань, Пирр! [36] – воскликнул он. – Встаньте, мужи Албании! И ты, о великий Скандербег, узри и возрадуйся – албанцы выполнили твой завет. О Скандербег! В эту минуту твой правнук Зогу встает на твое место. Где ты, о Наим! [37] Где ты, о Васо? [38] Придите же сюда и сложите по стиху! О благословенный день! О счастливый день! Смотрите, вот Пирр! Вот и великий Александр! Вот и Скандербег!..

35

Александр Македонский (IV в. до н. э.).

36

Царь Эпира (III в. до н. э.).

37

Наим Фрашери – великий поэт албанского Возрождения (XIX в.).

38

Васо

Пашко – албанский просветитель (XIX в.).

Некоторые депутаты вскочили, чтобы посмотреть, куда указывал палец оратора, и снова сели, потому что не увидели ни Пирра, ни Александра и ни Скандербега, а только лысину Фейзи-бея Ализоти, черный тюляф Абдуррахмана Кроси да насупленную физиономию Мусы Юки.

Не успели еще стихнуть ахи и охи депутатов из Шкодры, как собрание вновь взволновал депутат из Гирокастры, который, бия себя в грудь, провозгласил:

– Я единственный, кто давно уже сумел оценить Ахмета Зогу как человека, которому суждено править Албанией. И вот, мой идеал стал идеалом всего албанского народа…

В тот же день, после обеда, его высокое величество Зогу Первый сам явился пред собранием, облаченный в парадный мундир. Под рукоплескания отцов нации он подписал акт присяги.

«Я, Зогу, король албанцев, клянусь именем всемогущего бога хранить национальное единство, государственную независимость и целостность…»

Только-только закончил он присягать, как прибыли машины с дамами, супругами и дочерьми министров. Все были разодеты в пух и прах, все с цветами. Через распахнутые двери в парламент ворвался гром пушек, звон колоколов, оглушительные звуки фанфар и выкрики муэдзинов с минаретов. Над Тираной пролетел самолет, разбрасывая листовки. При виде дам и девиц у его высокого величества заблестели глаза. Когда они окружили его и забросали цветами, он сразу почувствовал прилив уверенности в себе. С вожделением он оглядывал «сливки» женской части албанского общества, его глаза ощупывали один бюст за другим… Дамы проводили его до дверей парламента… А почтенные депутаты продолжали галдеть и после его ухода…

– Да здравствует его высокое величество!

В тесной ложе английский дипломат, поджав губы, сказал своему секретарю:

– Ну что за народ эти балканцы! Ни в чем не знают меры. Король Англии довольствуется саном «его величество», а это ничтожество придется теперь официально именовать «его высоким величеством».

– У них есть пословица на этот счет, сэр, правда не совсем приличная.

– Какая?

– Они говорят: «Скажи дураку…» – Секретарь досказал пословицу шепотом, на ухо дипломату, чтобы не услышала его супруга.

Тот прыснул со смеху.

В соседней ложе Нуредин-бей объяснял американскому посланнику:

– Этим актом, ваше превосходительство, мы воздвигли в Албании надежную плотину, чтобы сдержать напор большевизма.

– Oh yes, yes, – кивал заокеанский республиканец.

БОЛОТО

I

– Что ты там копаешься? Долго мы тебя будем ждать? – крикнул младший брат Агим.

– Ты бы сказал ей сначала доброе утро! – пожурил его старший. – Чего кричишь? Тоже, хозяин нашелся!

Шпреса засмеялась и ласково взъерошила волосы мальчику, но тот сердито тряхнул головой и отскочил в сторону.

– Доброе утро, Скэндер!

– Доброе утро, Шпреса!

– Ружье возьмешь?

– Возьму. Лёни говорит, на болоте утки есть.

Лёни стоял около волов, держа бодило крючком вверх. Высокий, худощавый, со смуглым обветренным лицом, он, улыбаясь, смотрел, как маленький Агим помогает матери грузить вещи на телегу.