Под вуалью
Шрифт:
— Ты просто маленькая глупая девчонка... — он продолжал крепко сжимать ее левую руку. Тут над озером вспыхнула яркая молния, зигзагом разделив небо пополам, осветив на какие-то секунды месиво под ногами, и вонзилась в стоявшую неподалеку пальму. Послышался грохот, и прямо на глазах у Рослин дерево в одно мгновение превратилось в горящий столб огня!
— Ну, давай же! Надо отсюда выбираться! — Не дожидаясь возражений, он обхватил ее рукой за талию и приподнял над землей. Он шел большими шагами, под ногами хлюпала жижа, и уже через несколько минут они были у лодочного гаража. Он вошел
Дверь скрипнула, он опустил Рослин на пол. Теперь они стояли и смотрели друг на друга в мерцающем свете лампы.
— Бедняжка, если бы ты только видела, на кого ты похожа! — Откинув голову назад, он рассмеялся: волосы у него были мокрые и темные от дождя.
— Ты и сам похож на черта, — парировала Рослин. Затем, застонав от боли в плече, она прислонилась к одному из пальмовых стволов, служивших опорами для крыши, и рукой принялась смахивать с лица воду. — Ты помнишь, как мгновенно заполыхало дерево? — Задрожав, спросила Рослин. — Оно напомнило мне самолет, когда произошла авария — он тоже вспыхнул и как будто бы от боли весь скорчился — это все, что я помню, потом я и сама потеряла сознание.
— Как твое плечо? — Поставив лампу на полку, Дуэйн обернулся к Рослин: лицо было выпачкано грязью. — Если бы я нес тебя, как мешок с овсом, то все было бы ничего, но ты же упрямая, как осел!
— Спасибо, — отозвалась Рослин. — Несомненно, это лучший способ общения с женщиной.
— А разве тебе это не нравится? — И он удивленно поднял брови. — А знаешь, я встречал подобных женщин. Они считают оскорбление прелюдией к соблазнению.
— Не удивительно теперь, почему ты так циничен по отношению к женщинам. Раз тебе приходилось иметь дело с подобными... — и она презрительно вскинула подбородок.
Но глядя на мокрые от дождя волосы, из-под которых на нее пристально смотрели притягательные глаза, она почувствовала некоторое беспокойство. Под намокшей рубашкой было видно его сильное и крепкое тело.
На улице, словно барабанная дробь, ударялись о холодные металлические опоры капли дождя. Здесь же, внутри, в этом лодочном гараже, они были абсолютно одни...
Рослин и Дуэйн Хантер, дикий и непредсказуемый человек!
— Почему женщины всегда слышат скрытый смысл в любой фразе мужчины? — обратился к ней Дуэйн.
— Не все женщины это слышат. — С этими словами она оттянула мокрый ворот свитера от шеи. — Как было бы хорошо сейчас принять горячий душ, а потом вытереться мягким теплым полотенцем!
— Я бы тоже не отказался! — насмешливо глядя на выпачканные грязью ботинки и брюки, произнес Дуэйн. — Неплохо бы было еще и выпить стаканчик горячего глинтвейна.
— А я бы не отказалась от большой чашки горячего сладкого кофе.
— Вместо этого, малышка, нам придется обходиться тем, что у нас есть, — нахмурившись, он пристально смотрел на сложенные на полу паруса. Затем, обернувшись к Рослин, которая все так же стояла у столба, прикусив губу, чтобы унять дрожь, спросил: — Твое плечо... Оно все еще болит?
— Да, немного больно, — призналась она. — Наверное, я его вывихнула.
— Дай-ка я посмотрю, что можно сделать, чтобы не болело. Только
— Но ты всегда такой грубый!
— Ты думаешь, наверное, что я совсем бесчувственный!
— Да, бесчувственный — не слишком приятный. —На нее в упор смотрели эти зеленые глаза с золотисто-желтым блеском. Она почувствовала, как он приподнял намокший свитер и начал массировать шею там, где она соединялась с плечом. Прикосновения его были мягкими, но глубокими. Руки были теплые, а кожа в мозолях от долгой работы с деревьями и землей, и их плодами...
— Может быть, индейцы и примитивны, но они многое знают о человеческом организме. Так индейские женщины лечат своих детей, когда те падают с дерева, — неторопливо говорил Дуэйн. — Вот здесь больно, да?
Эта большая теплая мозолистая рука, прикасавшаяся кшее, плечу и позвоночнику, расслабила ее. Рослин захотелось спать. Боль уходила... а вокруг была какая-то волшебная тишина.
— Ммммм, — только и смогла произнести она. Рослин вдруг поняла, что дождь кончился. Буря улеглась, а ей с Дуэйном предстоит остаться здесь до утра.
— Вот здесь, — его дыхание шевелило волосы на висках. — Ну, как теперь? Тебе легче?
— Немного. Спасибо за чудесный массаж. — Теперь, когда он уже больше не прикасался к ней, она вдруг осознала, что у нее поднят свитер, и быстрым движением она
одернула его вниз.
— Лучше бы его снять тебе на ночь, — хмурясь, сказал Дуэйн. — Может, я смогу оторвать кусок от этого паруса, и ты в него завернешься, как в саронг[17]1. Паруса совсем сухие. Теперь только осталось найти нож или ножницы.
Он переступил через лодку и стал осматривать полки в поисках ножа или ножниц. Лампа стала дымить, а это означало, что заканчивался керосин. Рослин подумала о том, что она была не права, когда решила, что Дуэйн бесчувственный. Он безусловно был по-своему добр и заботился о других.
Она заметила, как на нем стала высыхать рубашка.
Хотя он казался таким же крепким, как и его деревья, но вряд ли ему было удобно в мокром. Она сделала шаг вперед, но тут же отступила снова назад. Она хотела предложить ему снять рубашку, но не знала, как сказать, чтобы это не прозвучало... провокационно.
Послышался смешок, но тут же она вновь стала серьезной.
— Над чем ты смеешься? — С любопытством спросил Дуэйн.
— Ни над чем. Вообще-то я думала, как предложить тебе снять рубашку и при этом не показаться нахальной, то есть я не хочу, чтобы ты подумал, что мне захотелось посмотреть на твое тело. Пожалуйста, сними ее... Ты ведь говорил, что не хочешь заболеть.
— Заболеть? Да, плантаторам это передается по наследству... — Он вытащил рубашку из-под ремня, снял ее и выжал. Когда он снова повернулся к полкам, то свет от лампы упал ему на спину, и Рослин увидела бледную полоску шрама вдоль правого плеча на фоне мускулистой загорелой спины. Наверняка, это след звериной лапы. Может быть, ягуар спрыгнул на него с дерева, когда Дуэйн обернулся к нему спиной... такой же шрам, только внутри, оставила на его сердце женщина. Это она сделала его таким: теперь доброту приходилось прикрывать некоторой жесткостью, а иногда даже жестокостью...