Под Южным крестом
Шрифт:
«Дедушка» тоже был поставлен в тупик, когда, проснувшись, не нашел рядом своего подопечного. Он сердито запыхтел и взял в лапы дубину.
— Это все ты, — сказал Фрикэ огорченно. — Ты слишком уж нападал на него, вот он и убежал.
— Уф! Уф! — фыркнула обезьяна как-то сконфуженно, словно поняв всю серьезность упрека.
— Нечего фукать-то; ты не паровик. Этим его не вернешь.
— Уф! .. Уф! ..
— Да будет тебе кашлять! Задохнешься. Сделанного не изменишь, и я буду теперь охотиться за зайцами без тигра. А я так долго отказывался ради него от своей порции мяса! Обидно! Ну, да что говорить. Нет худа без добра: зато сегодня поем жареного… Все-таки
После этого Фрикэ очистил своего gumnurus'a, разложил огонь и принялся жарить мясо, к великому удовольствию обезьяны, с любопытством глядевшей на эту процедуру. После сытного обеда Фрикэ захотелось спать, и он отправился на свою висячую койку. Проснувшись, он увидел, что солнце уже начинало склоняться к западу. Молодому человеку стало совестно за столь долгий сон.
— Я обленился до невозможного, — пробормотал он. — Это просто ни на что не похоже. Будь у меня пища посытнее, я превратился бы в жирную тушу. Хорошо, что нога моя почти выздоровела и «дедушкина» лапа тоже. Теперь можно продолжать путь. Мы пойдем вместе к городу Борнео. Вот удивятся-то Андрэ и доктор, когда мы явимся вдвоем! Пьер, так тот совсем остолбенеет, а Князек воскликнет: «Не сон ли это? »… Ах, да где же он? Куда он девался?
Он щелкнул раза два или три языком, как всегда делал, когда подзывал обезьяну. Видя, что обезьяна не идет, Фрикэ встал и пронзительно свистнул. Обезьяна не показывалась.
— Вот беда! — воскликнул он с непритворным огорчением, когда убедился, что обезьяна действительно исчезла. — Уж от «дедушки»-то я этого не ожидал. Как только выздоровел, так и наутек. Нехорошо… А впрочем… Все понятно: он соскучился за своими милыми лесами. Ведь и я, как только поправился, сейчас же решил вернуться к своим. Чем же обезьяна виновата? Но все-таки грустно: я так к ней привык, она была такая славная, преданная.
Ночью Фрикэ не спалось, и он до утра ворочался с боку на бок не в силах сомкнуть глаза. Под утро он вдруг услыхал треск сучьев в лесной чаще и вооружился, не зная, что ему предстоит. То ли защищаться от хищного зверя, то ли самому нападать на дичь, пригодную для завтрака. Шум слышался все ближе и ближе. Уже можно было различить чьи-то легкие, неторопливые шаги, сопровождаемые тяжелой, неуклюжей поступью.
Парижанин, вглядываясь в полумрак, прицелился в ту сторону, откуда слышался шорох, и вдруг залился неудержимым смехом.
И было над чем рассмеяться.
К нему приближалась уморительная процессия. Важно подняв голову, невозмутимый, как представитель власти, с палкой в руке, шел орангутанг, подгоняя тигра, который крался, опустив хвост и уши, с униженным видом пойманного дезертира.
Фрикэ разом стряхнул с себя сон, соскочил с койки и выкинул самое фантастическое коленце, далеко не соответствующее величию человеческого рода, единственным представителем которого здесь был он.
— Браво, «дедушка»! Браво, друг! Ах ты, Барбантон этакий! Ах ты, образец жандармов! Да что Барбантон: ты лучше всякого Барбантона… А я-то на тебя сердился! Ну, извини. Оказывается, ты и не думал уходить от меня, а бегал ловить дезертира. Молодец, молодец! Ну, теперь мы никогда не расстанемся. Вот так история! .. А ты, дурачина, — обратился он к тигру, — хитрости свои брось. Оставайся с нами. Честное слово, мы будем хорошо с тобой обращаться. Тебе, понятно, не нравятся колотушки, и я прошу «дедушку» оставить тебя в покое. А теперь будь умницей и подойди ко мне. Так, хорошо. Когда у меня будет сахар, я тебя угощу.
Под страшным взглядом орангутанга тигр
— Вот и хорошо. Мир, значит, заключен. Завтра мы отправляемся.
На следующее утро парижанин покинул лесную прогалину в сопровождении двух своих друзей-животных.
Трудное решение принял Фрикэ: пройти одному через знойную дикую страну, населенную хищными зверями, ядовитыми гадами и вредными насекомыми. Такое путешествие было бы и здоровому едва под силу, а у парижанина болела нога, что сильно сковывало его движения. Но он, несмотря ни на что, смело двинулся в опасный и трудный путь. Провизии у него не было, зато в лесу можно найти плоды, — так, по крайней мере, он рассуждал сам с собою. Сегодня нечего поесть, зато завтра найдется. Так утешал он себя, когда шел, слегка прихрамывая и опираясь на палку. За ним важно и медленно шествовали тигр и обезьяна, очень довольные, что меняют свое местопребывание.
— Если вам захочется есть, друзья мои, — сказал он весело, — обходитесь сами, как знаете.
Тигр, окрещенный именем Бартоломео или попросту Мео, в память известного читателю португальского мулата из Макао, еще ни разу не был наказан после возвращения. Он, по-видимому, окончательно отбросил мысли о побеге и покорно шел под бдительным надзором «дедушки», неуклюже махавшего дубиной. Неизвестно как, но орангутанг понял, что драться без нужды не следует, и не трогал больше тигра, разумеется, при условии, что тот вел себя смирно и покорно.
Фрикэ держал путь на север, не заботясь о возможных препятствиях. Он намеревался, перейдя экватор в месте его пересечения 112° меридианом, дойти до 3° северной широты и берегом реки Борнео направиться к городу с тем же названием. Самая большая трудность заключалась не в том, чтобы перебраться через горную цепь, пересекающую остров, — для этого требовалось лишь время, — а в том, чтобы переправиться через многочисленные ручейки и реки, которых очень много в этой части острова, и их низкие берега представляют собой нескончаемые болота.
Решимость Фрикэ с самого начала подверглась тяжелому испытанию. Прежде чем достичь гор, синевших вдали зубчатым профилем, ему несколько дней подряд приходилось вязнуть по колена в мутных ручьях, болотах и стоячих водах. Обезьяна следовала за человеком без колебания и храбро барахталась в вонючей воде, но тигр, испытывавший водобоязнь, как все кошки, входил в нее с большим отвращением, и то подгоняемый сердитым фырканьем обезьяны.
Время от времени три приятеля надолго останавливались, призадумавшись, над черной, как чернила, медленно текущей водою. Нет ничего угрюмее этих неподвижных рек, около которых не видно ни птиц, ни насекомых. Только роскошная растительность оживляет их грустные берега.
Черный цвет воды был замечен Гумбольдом у рек Южной Америки, но это явление встречается очень часто и на Борнео. Объясняют его по-разному. Некоторые говорят, что черный цвет появляется от листьев, падающих на речное дно с огромных прибрежных деревьев. Эти листья будто бы гниют там и окрашивают воду. Такое мнение оспаривается потому что на Борнео много рек с водою обычного цвета, хотя берега их точно также поросли громадными вековыми деревьями.
Гумбольд заметил, кроме того, что в американских черноводных реках нет ни крокодилов, ни рыб. А на Борнео в таких реках водится множество и рыб, и кайманов, и водяных змей.