Под южным солнцем
Шрифт:
Глава 11
Когда грохот разрывов усилился, Катерина и Зита выбежали наружу. Не только они были встревожены обстрелом. Окна в комнатах прислуги распахнулись, и показались лица обеспокоенных служанок. Дворецкий и два лакея также выскочили во двор вслед за Катериной и Зитой.
— Австрийцы пытаются форсировать Саву, госпожа, — взволнованно сказал дворецкий. Зита предполагала то же самое. — Если им это удастся, через час они будут в городе. Может быть, нам лучше эвакуироваться…
— Нет. — Зита уже давно
Одна из служанок, столпившихся у открытых окон, заплакала, а другая начала истерично причитать:
— Нас убьют! Нас всех изнасилуют и убьют!
Зита посмотрела на испуганные лица служанок. Эти девушки в ближайшие дни скорее будут помехой, чем помощью, и она сказала все еще находившемуся поблизости дворецкому:
— Если кто-нибудь из прислуги пожелает уйти, скажите им, что они могут это сделать.
— Хорошо, госпожа. А вы сами и барышня Катерина? Может быть, ради барышни лучше…
На какое-то мгновение Зита засомневалась: возможно, она поступает безответственно, решив остаться в городе, который в конце концов все равно будет захвачен. Она посмотрела на Катерину и подумала — ради нее, наверное, следовало бы уехать в Ниш…
Их глаза встретились.
— Может быть, нам пойти в госпиталь прямо сейчас, мама? — спросила Катерина; ее взгляд был решительным, голос — спокойным.
Раздался еще один залп по городу с венгерских берегов Дуная. На этот раз снаряды разорвались совсем близко, где-то неподалеку от площади Теразие.
Несмотря на охвативший женщин ужас, легкая улыбка тронула губы Зиты. В этой страшной и опасной ситуации между ней и дочерью было полное согласие, и это ее радовало.
— Да, — сказала она, затем повернулась и направилась в дом. — Нам лучше пойти пешком. Я не хочу подвергать риску лошадей. — Зита обратилась к удрученному дворецкому:
— Проверьте, в конюшнях ли конюхи. Лошади, вероятно, напуганы, и их надо успокоить. Скажите служанкам, что они могут уйти в любое время, хотя во время обстрела в этом доме гораздо безопаснее, чем на улицах. И велите закрыть окна и задернуть шторы, чтобы не пораниться осколками, если стекла разобьются.
— Хорошо, госпожа.
— Откройте также погреба. Сотни людей покидают восточную часть города в поисках какого-нибудь убежища.
— Но наши вина! — в ужасе запротестовал дворецкий. — Если городская чернь залезет в погреба, там не останется ни одной бутылки!
— То же самое случится, если в город войдут австрийцы, — возразила Зита. — Так пусть лучше выпьют вино горожане, чем австрийские солдаты!
Когда они вошли в вестибюль, Катерина сказала:
— Не приспособить ли бальный зал под убежище? Он может вместить довольно большое количество пострадавших от обстрела, и там все-таки безопаснее, чем на улицах или в деревянных домах на берегах Савы.
— И если на кухне согласятся добровольно остаться, мы можем обеспечить людей супом, — добавила Зита, решив, что, если повара уйдут,
— Пусть Лаза проследит, чтобы из бального зала убрали все огнеопасные предметы и плотно занавесили зеркала и окна.
— Да, госпожа. Сию минуту.
Как только дворецкий удалился выполнять приказание, появились две невозмутимые женские фигуры.
— Если вы собираетесь сегодня в госпиталь, я иду с вами, — решительно сказала Хельга. Поверх ее рабочего платья был повязан просторный белый передник — свидетельство, что она готова взяться за любое порученное дело.
— Я тоже пойду с вами, — раздался другой голос, не менее решительный.
Зита и Катерина удивленно, как на привидение, посмотрели на мисс Бенсон. Гувернантка Натальи осталась без работы после поездки в Сараево. Зита не любила кого-либо увольнять и долго думала, как ей поступить с тихой молодой англичанкой, которая, хотя и тщетно, прилагала все усилия, чтобы дать Наталье классическое образование. Зита полагала, что мисс Бенсон подыщет себе другую работу, и тогда с ней можно будет распрощаться.
— В госпитале нелегкие условия, а на улицах очень опасно… — сказала она с сомнением, чувствуя свою вину от того, что не отправила мисс Бенсон в Англию, когда это еще можно было сделать.
— Так же как в Брюгге, Остенде и в других городах, которые немцы и их союзники сровняли с землей, — резко сказала мисс Бенсон. Ее бесцветные волосы были аккуратно собраны в пучок, карие глаза смотрели решительно. — Я англичанка, и находись я не здесь, а дома в Линкольншире, то отправилась бы добровольно с бригадой медсестер во Фландрию. Но поскольку я не дома и сейчас не самое подходящее время туда возвращаться, я буду ухаживать за ранеными здесь. Мы ведь союзники, не так ли?
Хельга многозначительно кашлянула, и Зита вместе с Катериной испуганно посмотрели на нее. Мисс Бенсон быстро заговорила:
— Прошу прощения, Хельга. Я ни на что не намекаю… К вам это не относится!
— Я никогда не стыдилась того, что я немка, — невозмутимо сказала Хельга, — и не стыжусь этого сейчас. Просто надо на время забыть об этом. Думаю, раненые не станут обращать внимания на мой акцент, когда я буду за ними ухаживать. Пусть считают меня черногоркой.
За все время службы Хельги в доме Карагеоргиевичей ее слова впервые прозвучали с некоторой иронией.
— Конечно, они не обратят на это внимания, — сказала Зита, ободряюще коснувшись руки Хельги; ее глаза подозрительно заблестели. — А теперь пора. Бесполезно ждать затишья.
Кажется, этот обстрел никогда не кончится.
Катерина за всю свою жизнь впервые видела, чтобы мать шла пешком по улице Князя Милана. Это слегка ее позабавило, но веселье быстро пропало. В восточной части города бушевали пожары, и воздух был пропитан едким запахом дыма и гари.
Несмотря на очевидную опасность попасть под беспорядочный орудийный огонь, улицы были полны народу.