Под знаменем черной птицы

Труфанова Елена Александровна

После рыбы настала очередь моллюсков. Но Айвен съела только треть, нужно было все же заняться одеждой. Хорошо, что у нее завалялся кусок мыла. Айвен вытащила его из тени и отругала себя за непредусмотрительность: что стоило насовать туда же пару ножей, по примеру кота?

Она опустила вещи в воду, чтобы немного размочить грязь и кровь, после этого вытащила их на камни и принялась натирать мылом. За пять тысяч лет кусок ничуть не потерял своей способности разъедать грязь, выталкивая ее наружу вместе с пеной, так что через пару минут она уже развешивала вещи по кустам. Стиркой Айвен было не испугать. За время учебы в военной академии она, казалось, перестирала центнеры

вещей, сказала бы точнее, но в то время она еще не умела производить подобные подсчеты. Позже, когда она сама вошла в число командного состава и появились люди, на которых можно было бы спихнуть хозяйственные заботы, именно воспоминания об этих постирушках заставляли Айвен саму следить за своей формой.

А теперь дожилась до того, что стирает тряпки имуса. Айвен вздохнула и села рядом с котом. Коты вечно мерзли, на привалах они жались друг к другу, сколько дополнительных слоев одежды не выдай.

Но этот бы точно не стал ни к кому жаться. Интересный экземпляр. Внешне — почти идеальный представитель своей разновидности, разве что по росту не добирает около трёх сантиметров, а по характеру и умственному потенциалу — практически прим. Впрочем, у Айвен была теория на этот счет.

Стоило ей прислониться к его спине, как кот вначале дернулся, затем все же придвинулся поближе. Кожа у него оказалась настолько ледяной, что Айвен пришлось отодвинуть в сторону моллюсков, лечь и обнять кота за плечи.

— Обещай, что если соберешься меня убивать, сделаешь это быстро.

— Обещаю, котенок. Ты даже не проснешься, — она погладила имуса по волосам.

— И не закапывай кости. Мясо-то ты наверняка съешь. Ненавижу откапываться из-под земли.

Айвен не стала отвечать на эту глупость, тем более что на полный желудок и возле нагревающейся спины имуса ее клонило в сон. А нужно продержаться еще час сорок семь минут до кошачьего дежурства.

— И давай я тебя обниму, так привычнее.

Он перевернулся лицом к Айвен и обнял ее за плечи. Так и правда было удобнее, зато поза вышла донельзя двусмысленной.

— Если все равно не спишь, последишь, чтобы нас никто не съел?

Кот кивнул и прижал Айвен к себе, явно наслаждаясь теплом.

— И обещай, что если решишь меня изнасиловать, сделаешь это быстро.

— Ты даже не проснешься.

Айвен не видела лицо кота, но чувствовала, как тот ухмыляется. Ничем не прошибить.

И хорошо. С другим бы они не смогли пройти такое расстояние по незнакомому миру. Она тоже обняла имуса и мгновенно заснула.

5.2

С первого взгляда ее нельзя было принять за корону. Обычный серебристый ободок с единственным камнем в центре, на подобное редкий вор позарится, тем более тот, что сможет проникнуть в здание представительства Совета. Но Крей вором не был и точно знал цену этому ободку.

Корона императора всех первых людей и их потомков. Надевший ее не становился сверхсильным, не умножал доступный ему магический потенциал, он всего-навсего обретал власть над волей всех людей и мог отдавать приказы, которые нельзя нарушить.

Отличная возможность изменить мир, уменьшить царящее в нем зло. Потому каждый вечер четного дня, ровно за час до заката, Крей приходил в зал с короной и пытался ее поднять. Спускался по ступенькам, приветствовал охранявших артефакт стражей, показывал им документы и разрешение от Совета, ловил тщательно скрываемые злорадные усмешки, после терпеливо ждал, пока один из хранителей нарочито медленно отопрет дверь, и входил внутрь. Осколок сознания менталиста, живущий у него в голове, слишком

хорошо умел считывать эмоции, потому Крей был в курсе всего того, что о нем думали окружающие. Помешанный на власти извращенец, еще более безумный, чем великий князь Атрокса. Но когда перед тобой стоит великая цель, есть ли дело до сплетен?

Потому Крей игнорировал усмешки, косые взгляды и медлительность хранителя и все равно шел к короне. Даже сегодня, когда он невыносимо устал и потратил столько энергии на создание заключенного в шар портала до Колыбели и его активацию. Потому что нельзя отступать от намеченной цели.

Крей дождался, пока посторонние покинут хранилище, прошептал молитву водным богам, — не потому, что так уж в них верил, скорее не мог побороть привычку, — затем притронулся к короне. Холодная и будто бы наэлектризованная, пощипывающая пальцы легкими укусами разрядов, она не сдвинулась и на долю миллиметра. Как всегда. В минуты отчаяния Крей считал корону шуткой древних и переставал верить в то, что ее вообще можно сдвинуть. Но если и существовал в обитаемых мирах способный на это человек, то звали его Карлайл Шен. Он родился весной, еще мальчишкой лишился имени, став Креем, после восьми переливаний чужой энергии окончательно потерял свое лицо и любил самую красивую из женщин. Любил настолько сильно, что ради нее готов был выйти на битву с самой смертью. Но сейчас ему снова придется причинить ей страдание.

Крей выбрался из хранилища, не став дергать корону во второй раз, дошел до зоны в представительстве, где не было ограничений на магию и телепортировался в свое жилище, расположенное на одной из тихих, дрейфующих вслед за Прималюсом платформ.

Во дворце лорда-протектора слишком шумно и многолюдно для нормального отдыха, да и ей там было бы некомфортно. Хотя последнее время ей нигде не было комфортно, несмотря на все усилия Крея.

Он вышел посреди зала для прибытия гостей, нашел, где спрятались две девчонки-имуса, убиравшихся в доме, затем направился в северную часть дома, самую защищенную и напичканную охранной магией и артефактами. Крей торопился и одновременно боялся заходить к ней. Торопился потому, что самое короткое свидание с ней дарило ему радость и настоящее счастье, а замешанный на стыде страх вызывало то, что он снова будет просить ее потерпеть и обойтись без столь необходимой пищи.

— Здравствуй, — Крей зашел в комнату, но ее обитательница даже не пошевелилась. Кажется, со вчерашнего дня она так и не покинула любимое кресло. Густые темные волосы полностью скрывали лицо, пальцы все так же сжимали подлокотники, а соскользнувший с плеч платок небрежно валялся на полу. Начатая при нем вышивка не продвинулась ни на стежок. Наверняка и готовый участок был сделан только лишь с целью порадовать Крея, а не ради удовольствия.

— Я принес твою еду, — он поставил на столик одинокий флакон с зеленоватой жидкостью.

— Почему так мало? — она с жадностью набросилась на питье и одним махом опустошила флакон. Последние месяцы только эта зеленая жидкость пробуждала ее от вечной полудремы. — Прости милый, я не должна ничего требовать, но с каждым днем мне все сложнее терпеть жажду.

На какое-то время она стала прежней Лейлой Шен, веселой, любящей, с неизменным румянцем на щеках.

— Прошу, если есть, дай мне еще.

— Я не могу, — Крей отвел взгляд и сжал кулаки. Он чувствовал себя последним подонком из-за того, что не мог помочь ей в такой мелочи, но другого выхода не было.