Под знаменем Сокола
Шрифт:
Князь Святослав на все досужие пересуды только отшучивался, но как-то раз, словно невзначай, заглянул в святилище Арво Кейо.
— Боги благоволят тебе, князь! — посоветовавшись со своим бубном, сообщил кудесник. — Удача пребудет с тобой в этом походе, позволив свершить все задуманное. Что же до погоды, то имей немного терпения. За неделю до первого весеннего полнолуния расцветет верба, а там и ледоход начнется.
Так оно и вышло. В лесу еще тяжкими, похожими на засахаренный прошлогодний мед грудами лежал никак не желавший сходить снег, а на деревьях уже потихоньку набухали почки, и переговаривались,
***
На берегу Оки стояли гул да грохот, гам да тарарам. Сухой перестук топоров да колунов перемежался с залихватским визгом рубанков и лязгом стамесок. Уши закладывало от тяжких ударов молотов, вгонявших в древесину колья, расщепляющие на доски вековые стволы. Но для Неждана весь этот нестройный шум звучал слаще рокота гуслей и переливов сопели, радовал душу не меньше, чем звонкие песни Всеславы-княжны. Здесь, в вековом лесу, в трех днях пути от Корьдно рубили для похода ладьи, добрая дюжина из которых предназначалась для него и его людей.
Еще не утихли в стольном граде разговоры об изгнании княжича Ратьши и памятном поединке, еще не все молодцы лесной ватаги проведали об окончании опалы, а уже на княжий двор со всех концов земли вятичей потянулся народ:
— А здесь ли поход на хазар собирают? А как бы попасть в сотню к удалому Соловью?
Какая там сотня! К концу месяца Лютеня под началом у Неждана ходило уже больше тысячи человек. И не только смерды-рядовичи. Пришли и дозорные со степного рубежа, прежние товарищи Неждановы, к конской рубке сызмальства приученные, и лесные охотники меряне, бьющие без промаха белку в глаз.
— А не перепутал ли чего князь Всеволод, когда сыну и подкидышу имена нарекал? — шутил Торгейр и другие руссы. — Вот кого Ждамиром следовало назвать!
— Да нет, все правильно, — отзывались корьдненские гридни. — У нашего Незнамова всегда все так, нежданно-негаданно. Вчера ходил татем-разбойником, сегодня — воеводой-тысяцким. А завтра, глядишь, еще и темником заделается!
— Вот то-то и оно, что темником! — кривили носы нарочитые мужи. — Того и гляди, от грязи да рвани, которая не поймешь из каких щелей к нему в воинство прет, черней немытого печенега сделается! Даром, что всегда неумойкой слыл! Да и князь русский, видать, недалеко от него ушел. Это ж надо, до чего додумался — идти со смердами против хазар. На что надеется? Разве на то, что они от духу смердячьего разбегутся!
— А хоть бы и так, — отшучивался русский князь. — Главное, чтобы разбежались! Что до меня, то храбрый смерд мне куда больше по нраву, чем трусливый боярин.
Впрочем, шутки шутками, а многие из нарочитых, когда поняли, что дело выгодой, и немалой, пахнет, стали тоже людей своих собирать. Так с легкой руки Незнамова сына к концу зимы в войске земли вятичей насчитывалось почти пять тысяч.
К Неждану люди шли с особой охотой, ибо знали, что Незнамов сын не отказывал никому. Каждого, кто к нему приходил, он лично испытывал, определяя, кто на что горазд, а также осматривая вооружение и броню. Тех же, кто брони или оружия не имел, а таких приходило едва не половина, отправлял к кузнецам, не скупясь на оплату их нелегкого труда. К тому же, сокол Киевский Святослав, не скрывая своего благоволения к «разбойничку», как в шутку частенько величал он Неждана, лично следил за тем, чтобы его люди
Что же до самих ладей, то их постройкой руководил дядька Нежиловец, старый кормщик покойного боярина Вышаты, знавший о кораблях абсолютно все. Новгородцы из боярской дружины и руссы Хельгисона, чьи драккары и снекки дожидались своего часа в корабельных сараях, помогали лесным жителям, объясняя, какие деревья лучше пустить на обшивку, а из каких надлежит ладить корпус, какую прочность следует придать ребрам, чтобы выдержали не только напор речного течения, но и морской шторм.
Не владевший прежде никаким имуществом дороже доброго меча и кольчуги Неждан с трепетом и гордостью наблюдал, как на ноздреватом весеннем снегу вырастают за килем киль, за кормою корма. Как искривленные в тесноте чащобы стволы вздымаются хищными ребрами шпангоутов, точно плотью изо дня в день обрастая смолеными досками обшивки.
— Ну что, лесной разбойник, по нраву ли тебе русские ладьи? — пророкотал почти над самым ухом знакомый низкий голос, в котором снисходительно-насмешливый тон не мог замаскировать привычки повелевать.
Князь Святослав, уперев могучие руки в бока, с удовлетворенным видом оглядывал почти готовые, построенные по вендскому образцу корабли. Рядом с ним, рассеянно поглаживая пятнистую голову Малика, стоял Лютобор Хельги.
Неждан, вместе со своими ватажниками конопативший прошитый еловыми корневищами борт, не услышал, как они подошли.
— По нраву, княже, очень даже по нраву, — уважительно, но без подобострастия поклонился Неждан. — Точь-в-точь, как у моего побратима! — добавил он, кивнув на Хельги. — Даже не мыслил, что такие когда-нибудь стану для себя рубить!
— И соколы, бывает, поднимаются орлами, — похлопал его по плечу Святослав. — И соловьи — соколами! Управитесь в срок? — повернулся он к стоявшим на почтительном расстоянии корабельщикам.
— Как не управиться, — степенно проведя узловатой рукой по бороде, отозвался за всю ватагу дядька Нежиловец. — Полдюжины уже готовы, а на остальных только обшивку закончить да скамьи для гребцов устроить. Работы как раз до конца ледохода.
— Скорей бы уж начинался этот ледоход, — пробормотал в усы князь.
Он прошелся вдоль стапелей, придирчиво глядя на ладьи, прикинул расстояние до вздувшейся, готовой вот-вот вскрыться реки и с сомнением потянул себя за длинный чуб:
— Не слишком ли близко поставили? Паводком не разобьет?
— Не разобьет, княже! — подал голос старожил здешних мест, кожемяка Богдан. — Разлив сюда еще ни разу не добирался, да и паводка высокого ждать не приходится. Недавний мороз всю лишнюю влагу из земли вызнобил.
— Добро! — похвалил строителей Святослав. — А то вон у боярина Быстромысла что ни день — сплошное лихо. То бревна на перекате в болоте увязли, то две почти готовые ладьи под лед ушли. Похоже, придется ему, невезучему, идти в Итиль на плотах! К концу лета, глядишь, и доберется!
— На степное порубежье печенеги обещали коней пригнать, — напомнил своему вождю Лютобор. — В моей тысяче не менее четырех сотен обученных конников, да и у побратима сотни две наберется, вот и найдутся Быстромысловым пешеходам места на ладьях.