Под знаменем Сокола

Токарева Оксана

Когда Святослав ушел, Хельги тяжело опустился на засыпанный стружкой верстак, устало растирая больную ногу. Подошел дядька Нежиловец, потоптался рядом, поохал, повздыхал, поводя из стороны в сторону мясистым, поросшим бородавками носом.

— Ну что ты все время ему перечишь, на рожон лезешь? — покачал он многотрудной головой, сокрушенно глядя на молодого русса. — Других забот что ли нет? Осерчает на тебя, выместит свой гнев на наших единоверцах!

— Не выместит! — сверкнул глазами Лютобор, — Последователей Христа

в нашем войске нынче не меньше половины тьмы. С кем он хазар воевать станет? Обидно мне просто! — продолжал он уже другим тоном. — Я ради союза с печенегами чуть головы не лишился, а он уже сейчас ими брезгует. Затмить хочет славу Олегову! А то забывает, что Олег, хоть и прозывался Вещим, а смерти своей разглядеть не сумел. Кабы этот Калокир не оказался такой же змеей подколодной.

— А что этому Калокиру надобно? — осторожно поинтересовался Неждан. — Что там ромеи предлагают-то?

— Как обычно! — сердито бросил Хельги. — Кусок пирога, который не они пекли! Хотят нашими мечами оградить свои границы от Дунайских болгар!

— А Святославу-то это зачем? — не понял Неждан. — Он что, басилевсу присягнул на верность?

— Святослав хочет закрепиться на Дунае, перенести туда столицу и диктовать условия Царьграду, — вместо своего молодого вождя пояснил дядька Нежиловец.

— Так что в этом плохого? — Неждан окончательно запутался.

— Если он уйдет на Дунай — потеряет степь, — устало отозвался Хельги. — А между тем, как было бы хорошо. Расширить пределы Руси до моря Хвалисского и Тмутаракани, обезопасить границы от набегов степняков, торговать напрямую с Хорезмом и Багдадом. А если ромеи наших купцов обижать вздумают, от Самкерца всего неделя ходу до Херсонеса! Впрочем, — он махнул рукой. — Путь на Дунай все равно, как сказал князь, лежит через Итиль, а стало быть, пока вроде и печалиться не о чем. Я, собственно говоря, пришел к вам потолковать совсем о другом.

Он устроился поудобнее, задумчиво глядя, как несутся вдоль берега взапуски встретившиеся после долгой разлуки Малик и серый Кум, а затем достал из-за пазухи небольшой глиняный горшочек с плотной крышкой, вроде тех, в которых его премудрая жена и шурин хранили свои лечебные снадобья.

— Что, опять ногу натрудил? — неодобрительно глянул на него дядька Нежиловец. — Говорил я тебе, нечего в этом Дорогобуже делать, нешто у Святослава иных воевод, разумеющих ромейскую речь, без тебя не нашлось бы! Вот откроются опять, как зимой, раны, можно подумать, лучше выйдет!

Неждан понимал тревогу доброго старика. Чай, после поединка с Ратьшей Мстиславичем побратим больше недели пластом лежал, исходя кровью, несмотря на все усилия его невесты и Анастасия. Даже свадьбу отложить хотели.

Нынче, впрочем, дело было совсем не в лечьбе. Не слушая ворчание доброго, но не в меру заботливого старика, Хельги осторожно открыл горшок и ссыпал в заранее приготовленный кожаный кисет примерно половину содержимого, оказавшегося грязновато-бурым порошком, распространявшим характерный запах серы, а затем стал прилаживать к крышке туго свитый просмолённый фитиль.

Покончив со своим странным занятием, он велел работавшему на стройке вместе с дядькой Нежиловцем Торгейру принести огня, а сам направился к реке, подальше от кораблей.

На стапелях стало совсем тихо. Возобновившие прерванную приходом князя работу ватажники вновь отложили топоры да рубанки, с неподдельным интересом наблюдая за русским воеводой. Хельги не заставил себя ждать. Подойдя к берегу, он поджег фитиль и, хорошо размахнувшись, швырнул свой странный снаряд. Еще не достигнув поверхности льда, горшок разлетелся на мелкие кусочки с грохотом, от которого у тех, кто стоял неподалеку, заложило уши. В воздухе запахло дымом, а на реке образовалась внушительных размеров прорубь с неровными, ломаными краями.

— Матерь Божия! — потрясенно вымолвил дядька Нежиловец, осеняя себя крестным знамением. Многие ватажники последовали его примеру.

— Это то, о чем я думаю? — обретя способность говорить, спросил у побратима Неждан.

Лютобор кивнул.

— Никак, у твоего шурина память пробудилась? — недобро прищурился Торгейр.

— Увы, нет, — ответил Хельги. — Нельзя вспомнить то, чего не знаешь.

Он вновь опустился на верстак, погладил боязливо прижавшегося к его ногам Малика, а затем заговорил:

— Мы повстречали их на зимнике недалеко от Дедославля. Они ехали с ляшской стороны, направляясь на полудень, и выглядели, как обыкновенные купцы, попавшие в досадную передрягу: лед подтаял, и одни из саней, груженных красным товаром, ушли под воду. Мы хотели предложить им свою помощь, а заодно расспросить о новостях, но они бросили все и кинулись врассыпную. Мы не стали их преследовать, но решили-таки поднять утонувшие сани, а заодно поглядеть, что в остальных.

— Они везли этот порошок? — догадался Торгейр.

— Не менее десяти корчаг, — кивнул Хельги. — И все эти корчаги находились на утонувшем возу. Когда мы поняли, что к чему, вода уже добралась до их содержимого, и состав оказался безнадежно испорчен. Эта малость и еще десяток таких же горшков — все, что удалось спасти Анастасию.

— Князь знает? — спросил дядька Нежиловец.

— А толку-то. С таким количеством все равно ни стен городских разрушить, ни войска положить. А умельцам, знающим секрет, удалось уйти!

Он произнес последние слова сквозь зубы, остановившимся, недобрым взглядом глядя на лед.

— Да ладно тебе кручиниться, брат! — Неждан положил руку ему на плечо, c удовлетворенной улыбкой указывая на своих ватажников. — Ты же сам говорил, что у Святослава и безо всяких хитростей сил хватит сломить хазарами хребет!

— Только в том случае, если они нам никаких хитростей не приготовят! — недобро ухмыльнулся щербатым ртом Торгейр.

— А почему вы считаете, что эти «умельцы» ехали непременно к хазарам? — поинтересовался дядька Нежиловец. — Не слишком ли большой из страны Аль Син круг? Да и может, никакие это не умельцы, а просто купцы: добыли товар у тех же арабов и искали, кому бы повыгодней продать!