Под звездами
Шрифт:
— Это немцы стреляют! А ну, за мной!
— Вставайте, дурачье! Убьет вас здесь ни за нюх табаку! — крикнул Корушкин, подбежавший к Шпагину, и с неожиданной в таком маленьком человеке силой ухватил Матвеичева за воротник полушубка и поставил на ноги. Павлихин поднялся сам.
Пулемет замолк. «Значит, Подовинников выполнил свою задачу!» — с облегчением подумал Шпагин.
Бежать тяжело: ноги вязнут, скользят в рыхлом снегу, то и дело приходится обегать воронки, которыми густо изрыта земля. Шпагин старается бежать по следу танков:
На минуту грохот орудий ослабевает, и Шпагин слышит, как больно гудит и звенит кровь в ушах; потом канонада возобновляется с новой силой, но снаряды рвутся уже дальше, за лесом, их разрывы доносятся глуше.
Дым над Изварино рассеивается, и уже отчетливо видна ломаная линия немецких траншей и горящие строения. Танки утюжат вражеские траншеи и обстреливают деревню, где еще удерживаются немцы. В деревне горят несколько подбитых танков, столбы черного, коптящего дыма поднимаются высоко в небо и смешиваются там с дымом пожара в одну серую пелену, медленно ползущую над полем сражения.
Шпагин замечает сломанную березку на задах деревни и бежит к ней. Еще издали он с радостью видит развороченную взрывом амбразуру дзота: «Хорошо, Петя!» На ступенях входа лежит немецкий солдат — маленький, заросший, грязный. «Так вот ты какой...» — разочарованно посмотрел на него Шпагин.
Он перебирается через изорванные, спутанные кольца проволочных заграждений и спрыгивает в траншею. Траншея взрыта снарядами, завалена глыбами земли, обломками досок. Здесь уже ведут бой солдаты Подовинникова.
Но первый взвод еще далеко от траншей: солдаты бегут, падают, долго лежат, поднимаются недружно, вразнобой.
Шпагин услышал впереди характерный тупой стук немецкого тяжелого пулемета. «Этот пулемет держит Молева!» Шпагин заторопился к нему, прыгая по упруго-мягким телам убитых, скользя разъезжающимися ногами в кучах звенящих стреляных гильз. Выбежав за поворот траншеи, он отпрянул: в трех шагах здоровенный гитлеровец, хищно припав к пулемету, стрелял непрерывной очередью. Фашист был в расстегнутом мундире, без пилотки, его длинные светлые волосы, зачесанные назад, тряслись вместе с пулеметом. Шпагин выпустил в него длинную автоматную очередь и вдруг увидел второго немца: пригнувшись в траншее, тот поднимал на него автомат.
«Ах, вот ты как...» — с внезапным ожесточением Шпагин прыжком бросился на гитлеровца, схватил обеими руками его автомат и рванул на себя. Но, к его удивлению, тот без сопротивления выпустил оружие, повалился на спину и, сжимая грудь руками, захрипел.
— Бросьте его, товарищ комроты, я ужо разделался с ним! — услышал Шпагин позади себя голос.
Он обернулся: перед ним стоял Матвеичев. На его сухом, скуластом лице, поросшем редкой светлой щетиной, уже не было страха или растерянности, узкие светлые глаза глядели решительно и задорно. Матвеичева смутил испытывающий взгляд Шпагина, он виновато улыбнулся:
— Не обижайтесь, товарищ комроты... Это я тогда
— Молодец! — крикнул Шпагин и потряс ему руку: — Спасибо!
Третий немец, без пилотки, в разорванной грязной привели, с автоматом на шее, подняв руки, стоял среди обломков и дико озирался безумно расширенными глазами.
— Матвеичев, возьми его! А то очухается и сдуру стрелять начнет! — крикнул Шпагин.
Матвеичев схватил фашиста за руку:
— Комм, шнелль комм!
Но тот не пошевелился, не ответил, его мокрая, липкая рука безостановочно тряслась частой нервной дрожью.
Матвеичев оттолкнул пленного и брезгливо вытер ладонь о полушубок:
— Ему артиллерия наша мозги отшибла!
В траншею ворвался первый взвод.
Молев зло, ненавидяще оглядел убитых пулеметчиков: взвод потерял четырех человек от их огня.
— Гады, каких ребят убили! Шпагин повел взвод вперед.
Подовинникова Шпагин догнал в деревне: вместе с тридцатьчетверкой взвод добивал гитлеровцев, засевших в развалинах.
Тут подбежали солдаты третьего взвода, с ними Гриднев и Пылаев.
Оба были с новенькими немецкими автоматами и немецкими флягами в деревянных футлярах.
Шпагин с любопытством посмотрел на Пылаева: тот был радостно возбужден, громко рассказывал, как они ворвались в траншею, как он сразу свалил двух гитлеровцев, и настойчиво и некстати угощал всех горькими немецкими сигаретами. Левая рука у него была па перевязи, он украдкой оглядывал всех влажно блестевшими глазами — замечают ли его повязку?
— Что, зацепило, Юра? — спросил Шпагин.
— Сущие пустяки, можно было и не перевязывать, да Андрей Иванович настоял. Представьте: немецкий офицер из автомата! Я бы его и не тронул, живьем хотел забрать, да он стал первым стрелять — ну, и пришлось рассчитаться!
— Да ты никак оправдываешься, что в бою убил гитлеровца? — насмешливо спросил его Шпагин.
— Нет... но я ведь хотел его в плен взять, он мог сообщить важные сведения... — смутился Пылаев.
Но Шпагин уже не слушал его, он расспрашивал Гриднева о положении на левом фланге — там второй батальон закончил очистку траншей и вел бой на опушке леса.
Шпагин подошел к танку. Из переднего люка подымался танкист — широкоплечий, с крупным энергичным лицом, испачканным пятнами черной смазки.
— Вперед давай, на силосную башню! — крикнул ему Шпагин, указывая рукою. — Немцев полно в ней набилось!
Танкист погрозил огромным черным кулаком;
— Эти гады у меня водителя убили! Сажай людей наверх! Сам машину поведу!
Несколько солдат взобрались на танк и плотно прижались к его теплой броне. Танкист захлопнул люк, танк заревел, густой струей выпуская плотный синеватый дым, потом вздрогнул, качнулся на гусеницах и медленно, словно нащупывая дорогу, пошел вперед, обходя воронив к горящие развалины; вслед за танком, укрываясь за ним. пошли солдаты.