Под звездами
Шрифт:
Шпагин остро почувствовал свою ответственность за жизнь этих людей, и он снова продумывает план боя, распределение людей, их задачи. Уж не забыл ли отдать какое-нибудь распоряжение? Он спросил Ахутина, знает ли тот обозначение проходов в минных полях. Ахутин это знал.
Напомнив Ахутину, чтобы тот поднял всех в два часа, Шпагин пошел к себе; по пути он обошел расположение роты, проверил посты. Около землянки он повстречал Ромадина.
— Ты почему не спишь?
— Мне к замполиту надо, товарищ командир, — почему-то волнуясь, ответил Ромадин,
Скибу, писавшего что-то на ящике у коптилки, удивило такое официальное обращение. Он снял очки и внимательно посмотрел на Ромадина усталыми, близорукими глазами.
— Конечно, Ромадин! Что у тебя? Да ты войди, присядь.
Ромадин вошел, но не сел. Он снял шапку, достал из нее небольшой, сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его, подал Скибе и, запинаясь, негромко сказал:
— Я вот... заявление принес... в партию...
А руки, его сильные руки солдата, дрожали и сжимали шапку в комок.
Скиба встал и положил Ромадину руку на плечо.
— По личному вопросу! Это не личный вопрос, Ромадин! Да садись же, садись, в ногах правды нет!
Ромадин облегченно вздохнул и сел: он уже сказал самое главное, что труднее всего было сказать. Он только не знал, куда девать шапку: на ящик с бумагами замполита положить не решался, а с колен она сваливалась.
— Правильно сделал, Ромадин, совершенно правильно! — и Скиба стал поспешно набивать выгоревшую до дна трубку: когда он радовался чему-нибудь или огорчался, ему особенно сильно хотелось курить.
— Я давно собирался, — просветлел Ромадин, — да все сомневался, смогу ли я коммунистом быть.
— Да, Ромадин, обязанность большую на себя принимаешь — быть членом большевистской партии, которую создавал Ленин. Крепко подумал?
— Надеюсь, оправдаю себя, товарищ лейтенант. Не сгоряча пришел я к вам, все обдумал, испытал себя. Сейчас, думаю, справлюсь. Только образование у меня небольшое, читать я научился поздно...
— Это ничего, Ромадин, партия поможет тебе. А как ты считаешь, чем отличается коммунист от беспартийного? Образованием? Культурностью?
Ромадина бросило в жар: хотя он не один раз перечитал Устав партии, но не мог сразу ответить на такой вопрос. Скиба, не ожидая ответа, заговорил сам:
— Нет, Ромадин, главное не в этом! Чувством долга, чувством ответственности за каждый свой поступок перед народом — вот чем отличается коммунист от беспартийного! Если для тебя интересы народа превыше всего — тогда ты можешь быть членом партии!
— Свой долг я так понимаю, — оправившись от смущения, сказал Ромадин. — Время сейчас для страны тяжелое, трудное, так кому же, как не мне — бывшему батраку безземельному — постоять за нее?
— Верно, Ромадин, верно! Я в тебе уверен, помню тебя еще под Смоленском — хорошо ты тогда держался, смело. Но сейчас одной личной храбрости мало. Теперь на тебя все по-другому
Подошел Шпагин:
— А как у тебя с рекомендациями?
Одну мне товарищ Подовинников дает...
— а вторую я дам, — Шпагин одобряюще посмотрел Ромадину в глаза. — Теперь я больше надеюсь на второй взвод — коммунист прибавился!
Ромадин поднялся:
— Не подведу вас, товарищ старший лейтенант, не сомневайтесь!
— Видел? — восхищенно воскликнул Скиба, когда Ромадин ушел. — За Ромадина я рад: когда человек принимает такое решение, значит, он вышел на большую дорогу в своей жизни!
Проснулся Балуев. В нижнем белье, большой и нескладный, разморенный сном, он встал перед Шпагиным, зябко переступая босыми ногами по мерзлому земляному полу.
— Товарищ командир, товарищ замполит! Нельзя же так. Уже вставать пора, а вы еще не ложились!..
— И то правда...
Не раздеваясь, Шпагин и Скиба улеглись вместе на одном полушубке, а вторым накрылись, под головы положили свои валенки. Они еще долго говорили, уже шепотом, чтобы не разбудить спавшего рядом Гриднева. Наконец Шпагин сквозь дрему пробормотал что-то и уснул на полуслове. Скиба заботливо укутал его полушубком, потом осторожно повернулся на бок и стал глядеть в темноту, слушая, как возится Балуев, разжигая погасшую печку, как надрывно посвистывает ветер в трубе и тревожно шумит лес за стенами землянки.
ГЛАВА V. ПЕХОТА ПОШЛА
Была еще глубокая ночь, и в черном провале неба ярко пылали звезды, когда наши части под Ржевом заканчивали последние приготовления к наступлению. В кромешной тьме роты выстраивались в колонны, за ними вытягивались орудия сопровождения, сани для перевозки раненых, обозы с боеприпасами. Между деревьями в разных направлениях двигались смутно белевшие в темноте фигуры солдат в маскхалатах, отовсюду слышались сдержанные голоса, лязг оружия, скрип схваченного морозом снега под множеством ног, храп лошадей, испуганное повизгивание санитарных собак, и скорее угадывалось, чем видно было, что лес полон людей и скрытого, настороженного движения.
В темноте все было незнакомым, загадочным, и казалось, стоит только отойти на несколько шагов в сторону, как потеряешь своих. Какой-то солдат бегал от одной группы к другой и высоким растерянным голосом спрашивал:
— Третья минометная?.. Не знаете, где третья минометная? Ах ты, беда какая... Куда же она девалась?..
Роты уже полчаса стояли в походных колоннах, ожидая распоряжений. Говорили солдаты отрывистым горячим шепотом, словно опасались, что враг может услышать их, хотя еще несколько часов назад они шумели тут и кричали во весь голос. Загремит кто-нибудь котелком или звякнет оружием — сразу со всех сторон на него зашикают, так же вполголоса.