Под звуки меренге...
Шрифт:
Бармен, пританцовывая, смешивает коктейли. Он улыбнулся и подмигнул Яне, продолжая наполнять бокалы. Недалеко от нее сидит гитарист и тихо играет. Яна не хочет думать ни о чем печальном. Она пьет коктейль с экзотическим названием «Май Тай» и упорно гонит от себя назойливые мысли, перебирая в памяти всякие мелочи, случившиеся с ней за день. Пляж... раскаленное солнце... визжащие дети... Замки из песка... Обломки кораллов под ногами... Следы, смывающие волной...
Бармен, протирая и без того прозрачные стаканы, наблюдает за посетителями. Стоит ей лишь посмотреть в его сторону, как он уже рядом — меняет пепельницу, смешивает следующий
... Яна вышла из бара на улицу, и темная влажная ночь поглотила ее. Ничего не видя вокруг, она шагала через парк. Кругом — могильная тишина, ни звука. Только тихий шорох ее шагов... Вдруг возникло чувство, будто за ней кто-то следит. Сама того не замечая, Яна оглянулась. Все тихо, не шелохнулся ни один листок, но именно в этой неподвижности чудилось ей что-то угрожающее.
Она прислушалась, затаив дыхание. Ни движения, ни шороха. И все же она была уверена, что кто-то следит за ней. Среди деревьев промелькнула чья-то тень, или это ей показалось? Наверное, самое страшное, когда не видишь своего преследователя. Вдруг она услышала шорох и, холодея от страха, заметила, как в кустах вырисовывается темный силуэт. Холодный пот заструился по спине, но как она ни всматривалась в кромешную тьму, больше ничего не могла разглядеть. Охваченная паническим ужасом и желая одного — избавиться от страшного наваждения, побежала. Впереди были слышны голоса и смех, она повернула в ту сторону.
Все, еще немного, и она окажется среди людей...
Но в этот момент недалеко от нее послышался оглушающий звук. Яна не вынесла этого и закричала. Она кричала так громко, как могла, закрыв лицо руками, и вдруг услышала, как кто-то успокаивает ее на испанском.
— Успокойтесь, это кокос упал с пальмы, — уговаривали ее служащие. — В такую темную ночь мало ли что может показаться.
Она открыла глаза и увидела служащих в темно-зеленой униформе.
— За мной следили.
— Этого не может быть. Никто из посторонних не может попасть на территорию отеля. Давайте мы вас проводим. И не нужно так поздно ходить одной...
Они довели ее до двери и пожелали спокойной ночи. Яна, зайдя, проверила весь номер. Заглянула в шкафы, под кровать. Проверила все замки, потрепала по плечу Лизу, пощелкала пальцами, чтобы быть уверенной, что та спит. Лишь после этого залезла под одеяло, но ее продолжало трясти.
Восемь утра... Солнечный луч на паркете. Черные и желтые арабески переплетаются узором на ковре. Черные и желтые... Все как всегда: черные и желтые, желтые и черные... Сколько арабесок на этом ковре? Десять, одиннадцать, двенадцать... Сколько попугаев на картине?
Один, два, три...
Однажды она читала, что именно так сходят с ума. Сосредотачиваясь на вещах, которые совершенно не связаны между собой...
Как пережить сегодняшний день? А завтрашний? Самое страшное, что она не может остановить это. Она в мышеловке. Она может пищать, бегать из угла в угол, стараясь найти выход, но мышеловка захлопнута, а она внутри... И ей не спрятаться, не убежать...
Яна встала с постели и прошлась босиком по полу, залитому солнечным светом. Она не спала всю ночь, и теперь, оказавшись на ногах, ощутила, как болит голова и свинцовой тяжестью наливаются ноги и руки. Будто она после долгой болезни слишком
Всю дорогу до крематория ехали молча. Яна смотрела в окно на пробегающие за стеклом бараки, выкрашенные в канареечный цвет, белье, развешенное на веревках, террасы кафе, танцующих подростков на улице, собак, лежащих с высунутыми языками, пеструю суету... Все как всегда. Затесаться бы в эту беспечную толпу, потягивать ледяную пепси и забыть все проблемы. Она взглянула на потухшее лицо Лизы, и ей стало тошно.
Опять придется ощутить дух разложения и запах плесени, который издают умершие тела, опять утешать и вытирать ей сопли, как будто у нее самой все в порядке. Служитель морга вернулся с урной в руках, по-прежнему молчаливый, в глазах могильный холод...
Повисла жуткая тишина.
— Прочитайте и распишитесь в получении, — протянул им бумагу.
Яна взяла бумагу в руки. Читая, она услышала всхлипывания за спиной.
— Вот и все, что осталось от него, — слезы катились по лицу.
— Успокойся, мы помянем и поплачем у себя в номере. Здесь не надо, — сказала Яна, обняв Лизу за плечи.
Лиза уткнулась ей в плечо и зарыдала.
— Распишись здесь. Он ждет. Лиза черкнула и захлопнула регистрационную книгу. Он поставил урну на стол и растворился. Яна взяла ее за руку и вывела из крематория. Та покорно шла рядом, всхлипывая и спотыкаясь.
В лобби они купили бутылку водки, зашли в снэк-бар и набрали закуски.
— Чтобы земля была пухом! — сказала Яна и выпила залпом, не чокаясь.
— Господи, за что я такая несчастная! Это бог меня наказал за то, что плохо относилась к Коле. И что ж мы, бабы, за народ такой? Я ругалась с ним почти каждый день. Винила его во всех своих неудачах... Мне ни разу не пришло в голову, что все мои неудачи из-за меня самой.
Если бы я была чуть мягче к нему, может быть, ничего бы и не случилось, — сказала Лиза, и слезы потекли у нее по щекам.
— Может быть, все произошло не только из-за тебя. Не кори себя так, — попробовала успокоить ее Яна.
— Ну да, и на работе были неприятности. Но если бы хоть дома было все хорошо. Я думаю, ему часто после работы и домой не хотелось идти. Такой гадиной себя чувствую...
— Успокойся.
— Чаще всего мы начинаем ценить что-либо, когда уже потеряли. Почему так?
— Не ты единственная. Так всегда было и есть: человека по-настоящему начинают ценить лишь после смерти. Мир так устроен...
— Мне от этого не легче...
— Не убивайся ты так! Ты же еще не старуха. Найдешь себе новое счастье, — успокаивала ее Яна.
— Да кому я нужна! Лучшие годы уже позади. Это я так, хорохорюсь, — махнула рукой Лиза. — Знаешь, я даже не знаю, что у него на работе случилось. Из-за чего мы так спешно покинули Россию? Ведь он не делился со мной ничем. Довели его ироды до смерти. Если бы хоть знать — кто...
— Ты в самом деле ничего не знаешь?
— Нет, я же сказала. Мы сбежали из страны. Купили горящую путевку и сбежали. Первое время мне было интересно знать, из-за чего этот сыр-бор, а потом, когда сюда приехали... я обо всем забыла. Хоть бы знать, откуда ветер дует, — она всхлипнула и осушила очередную рюмку. — Игорь сказал, что все деньги панамские должны быть нечистые... Трудно поверить, что такой тюфяк умудрился влипнуть во что-то грязное... Это его и убило...