Подари мне семью
Шрифт:
– Спасибо. Занимайте места. Ваш столик – третий.
Оторвавшись от ставшего неприличным разглядывания, киваю Богдану и пытаюсь задушить проснувшееся любопытство.
Не спрашиваю, что связывает его с этой девушкой и почему она держится отстраненно. Не интересуюсь, имеет ли он какое-то отношение к поспешному бегству Вершининых.
Знаю, что он надавил на Дашиного отца и выкупил его долю в фирме, и мне этого достаточно.
– Надеюсь, что вы повеселитесь сегодня от души.
Киваю Богдану и переключаюсь на начинающих прибывать гостей. На
Терентьев Саша с женой и озорными дочками в одинаковых голубых платьях. Вадик Мороз со своим семейством. Балагур Лешка Саутин. Родители Никиты…
Выцарапываю их взглядом из немногочисленной толпы и цепенею. В горле образуется ком, пальцы немного подрагивают.
Они, конечно, делают все, чтобы наладить общение со мной и с Митей, но я по-прежнему сохраняю дистанцию и испытываю некоторую неловкость во время наших редких вылазок в кафе или в парк.
– С праздником, дочка. Добро пожаловать в семью.
Протиснувшись ко мне, басит Сергей Дмитриевич, и я вдруг понимаю, что больше не хочу на них злиться. Сегодня слишком радостный день, чтобы я выпускала колючки, припоминала былые обиды и ершилась.
Ненависть – вернейший путь к разрушению. А я не хочу уничтожать, я хочу строить, созидать, создавать.
Поэтому я позволяю свекру заключить себя в осторожные объятья, сосредоточенно выслушиваю пожелания Веры Аркадьевны и застываю, замечая появляющегося в проходе Никиту.
В кипенно-белой рубашке и костюме цвета индиго он выглядит умопомрачительно. Сияет, как начищенный медяк. Источает безграничную уверенность. Ледоколом врывается в мое личное пространство.
– Встретил твоих родителей и Катю с Маришкой. Митя с ними. Сейчас подойдут.
Рапортует Лебедев бодро и запечатывает мой рот жадным поцелуем, от которого ноги превращаются в подобие желе. Тягучая лава растекается по венам, поджигает огнем кровь и заставляет каждую клеточку тела дребезжать от звенящего удовольствия.
Не удивлюсь, если искры от нас разлетаются на несколько десятков метров. Превращаемся в оголенные провода, выдаем высоковольтные разряды и грозим спалить все вокруг.
– Горько! Горько! Горько!
– Раз. Два. Три…
Первым начинает кричать кто-то из Никитиных друзей, а следом подхватывают и все остальные. Азартно ведут бесконечный отсчет, а мы с Никитой выпадаем из реальности и уносимся в какую-то другую вселенную.
Покоряем космос. Открываем сверхгалактические. И зависаем в невесомости.
Не на полу стоим – на одеяле, сотканном из мириад звезд. И никак не можем отклеиться друг от друга.
– Ну, вы даете Лебедевы! Жара вообще!
Тоненько выдыхая, я все-таки разрываю мучительно-сладкий поцелуй и слегка пошатываюсь, так сильно он меня опьянил. Пространство плывет, предметы размазываются и сливаются в одно неясное пятно.
Заливистые веселые возгласы существуют где-то на периферии моего сознания.
Единственное, на чем я могу сосредоточиться, так это на Никитиных мерцающих глазах, полных восторга и обожания.
Даже сквозь ткань я чувствую жар его кожи и блаженно зажмуриваюсь, когда слуха касается волнительное.
– Я, кажется, придумал ему имя.
– Какое?
– Артем. Темочка. Темка.
– Почему ты думаешь, что у нас будет мальчик?
– Знаю. Просто знаю.
Без тени сомнений шепчет мне на ухо Никита, и я ему верю.
Безоговорочно. Фанатично. Слепо.
Эпилог
Кира, четыре с половиной года спустя
– Родная, что бы ты хотела получить на день рождения?
– Ничего. У меня все есть, милый.
Приклеившись к моей спине, Никита смыкает ладони у меня на талии и устраивает подбородок на плече. Вижу это все в отражении в зеркале и дурею от томительной нежности, переплетенной с необузданной страстью.
Сегодня мне исполняется тридцать два, и у меня, действительно все есть.
У меня есть любящий муж, который по-прежнему носит мне в кабинет пончики с сахарной пудрой, дарит букеты белых роз без повода и частенько вытаскивает меня на свидания на крыше, как будто нам с ним не больше двадцати лет. За все это время он не дал мне ни единого повода в нем усомниться. Заботился, оберегал, отгораживал от всех, кто мог причинить вред.
У меня есть замечательные сыновья, похожие на Никиту, как две капли воды. Из моего у них разве что цвет глаз. Как и пророчил Лебедев, у меня на самом деле родился мальчик. Солнечным июньским днем на свет появился крепкий бутуз весом три килограмма пятьсот тридцать грамм, который перевернул нашу жизнь вверх тормашками и раскрасил ее в самые яркие тона. Как и планировал Никита, мы назвали наше маленькое счастье Темой и вкусили все прелести осознанного отцовства и материнства.
У меня есть понимающие родители, которые нашли в себе силы запечатать наше с Лебедевым непростое прошлое в надежный сундук с амбарным замком. Постепенно противоречия истаяли, упреки сошли на «нет», отношения выровнялись. Теперь папа частенько ездит с зятем на рыбалку, забирает у меня мальчишек и учит их варить самую настоящую уху на костре. Пока мы с мамой разграбляем магазины. Или любуемся гладью Москвы-реки в ресторане на Пречистенской. Или лепим вареники с вишней, которые обожают наши мужчины.
Есть у меня и вторые родители. Вера Аркадьевна и Сергей Дмитриевич долго корили себя за то, что влезли в наши с Никитой отношения. Сокрушались, что пошли на поводу у друзей и не заметили ничего странного в Дашином поведении. Слепо верили в ее беременность и напрасно ждали рождения внука.
Со временем Никитины родители отпустили ситуацию и перестали просить у меня прощения каждый раз, когда мы встречаемся. Ну, а я давно их простила.
Я шагаю по жизненному пути с открытым сердцем, не таю ни на кого злобы и верю что добро, которым я делюсь с людьми, вернется мне сторицей.