Подари мне жизнь
Шрифт:
— Понимаю. Я тоже не сижу без дела. Обзваниваю и встречаюсь со своими коллегами каждый день. Говорю, что этот препарат — даже не столько легкий наркотик, сколько, напротив, лечебное средство от наркотической зависимости. А как в Минздраве?
— Там я все уладил. Разрешение на изготовление и продажу уже выдано. В некоторых аптеках уже приторговывают. Пока в виде эксперимента. Но эффект есть. Люди берут мой методон от кашля, простуды и астмы, а привыкают к нему за два дня. И уже не могут без него обходиться.
Мамлюков радостно
— Не бойся, ты тоже в накладе не останешься, — понимающе кивнул Вячеслав Миронович. — Главное сейчас — пробить этот чертов закон. Чтобы было, как в Голландии. Ежели нет — я банкрот. Но и тебе тоже крышка.
— Не волнуйся! — похлопал его по плечу Каргополов. И, засмеявшись, добавил: — Посадим матушку-Россию на иглу, посадим!
Распрощавшись, они разошлись в разные стороны. Каргополов поехал искать Риту, которая неожиданно куда-то запропала и уже целую неделю от нее не было ни слуху ни духу, а Мамлюков вальяжно прошествовал в кабинет Леонида Максимовича.
— Доктор, — сказал он, усаживаясь в кресло. — Люди все больше и больше представляются мне какими-то мелкими насекомыми, то мошками, то гусеницами, а то и червячками на рыболовном крючке. Вот и вы видитесь мне неким майским жуком с крылышками. И я все сильнее и сильнее, мучительно жажду власти над всем этим человеческим муравейником… Может быть, мне стоит попринимать какое-то другое лекарство? Или я схожу с ума?
— У вас в роду были случаи психических расстройств? — мягко спросил Леонид Максимович.
— Нет.
«Будут, — подумал психотерапевт, скрывая за улыбкой брезгливый взгляд. — Тебя, жирная гадина, мы тоже растрясем, как грушу».
После возвращения из больницы, ни с кем не разговаривая, Ольга заперлась в своей комнате и больше не хотела выходить. Наталья Викторовна не тревожила ее, чувствуя, что ей лучше побыть одной. Ходила на цыпочках по квартире и сама переживала. Бабушка ушла молиться в церковь. Попробовала то же самое проделать и Наташа, стоя перед домашней иконой Святого Николая Угодника, но… получилось не слишком-то складно. Она выросла атеисткой, канонических молитв не знала, а из своих собственных слов сложилось нечто такое: «Не знаю, что и сказать, но сделай, родной праведник, чтобы прошла болезнь у Антона, а Ольга отправилась в страну иудейскую, где Христа распяли… ну… ради спасения сына… помоги!»
Зазвонил телефон, будто ее слова были кем-то услышаны, а сейчас должен был последовать и ответ. Наталья Викторовна поспешно сняла трубку. Незнакомый мужской голос спросил Ольгу.
— Нету ее, — разочарованно ответила она. — И не будет… Не до вас всех ей сейчас! Как — где — где? В Караганде! Есть такой городок в Израиле. Вот туда и уехала. Хорошо, передам, если встречу.
Она повесила трубку, взглянула на притихшего Вольдемара, который пытался
— Какой-то Ренат звонил, — сказала Наталья Викторовна в недоумении. — Что за Ренат? Ольга мне никогда о нем не говорила. Яблоки ранет знаю, Ренат… Ну, ты-то чего молчишь?
— Ты же ни о чем не спрашиваешь, — ответил путевой обходчик.
— Придумай опять что-нибудь! Я вся на нервах.
— Надо куда-нибудь сходить, развеяться. Из стрессовых состояний лучше всего выводит музыка или живопись. Успокаивает.
— И откуда ты такой умный?
— Скажу откуда, — усмехнулся Вольдемар. — Вот идет поезд, в нем едут пассажиры на юг. Едут отдыхать. С собой берут лишь веселые мысли, а все серьезные выбрасывают в окно. Зачем тащить с собой лишний груз? Конечно, едут ведь загорать и купаться, пить сухое вино и флиртовать с такими же отдыхающими. А я иду по шпалам и подбираю. Все просто.
— Ну… ты даешь! — только и нашлась что ответить Наташа.
— Я тут в газете вычитал, что в галерее Гельманда открылась выставка одного народного примитивиста, — продолжил путевой обходчик, подбирающий мысли. — Некто Жаков. Старику 82 года, а он лишь недавно начал всерьез рисовать и сразу же прогремел. На него народ валит. Пойдем сходим? И Ольгу возьмем.
— Это мысль хорошая, сейчас ее позову.
Но Ольга еще раньше открыла дверь и стояла, прислушиваясь.
— Мама, кто звонил? — спросила Ольга.
— Ренат какой-то, — ответила Наталья Викторовна. — Ты сама просила ни к кому тебя не подзывать.
— Но это было вчера, а не сегодня! — почти прокричала дочь. — Ну что ты опять наделала? Он был мне очень, очень, очень нужен! Может быть, это был мой последний шанс…
Ольга готова была заплакать от огорчения.
— Я же не знала, — попыталась оправдаться мать. — Ну, перезвонит еще. Эка печаль! Давай лучше в картинную галерею сходим? Вот, Вольдемар предлагает. Пошли, доченька…
— Ладно, — равнодушно ответила та, взяв себя в руки.
Каргополов разыскивал Риту по всему городу. В редакциях глянцевых журналов, в любимом ею солярии, в ресторанах, где они часто бывали, в фотостудии. Нигде ее не оказалось, и никто не знал, где она сейчас пребывает. Словно сквозь землю провалилась. А Рита в это время лежала в постели с Костей — в его снятой квартире — и безуспешно пыталась растормошить своего любимого, который был как-то непонятно холоден и молчалив.
— Ну ты просто совсем сегодня какой-то осколок айсберга, — обиженно сказала она, прекращая свои попытки. — Бревно в лесу и то выглядит живее.
— Извини, — произнес он сумрачно. — Ты же знаешь почему? Я все время думаю об операции.
— Значит, решил все-таки ехать в Израиль?
— Это необходимо.
— А я как же?
— Рита, вот сделаем там все дела, вернусь обратно, и мы вновь будем вместе.
— А вернешься ли?