Подарить жизнь
Шрифт:
Сатук в детстве даже не представлял, что будет владеть таким сокровищем. У них в доме имелся единственный строевой конь. Как они всей семьей покупали его, навечно врезалось в память. Старый отцовский жеребец уже позабыл времена юности и резвостью не отличался. Для вхождения в ранг наследника требовалось приехать на очередной сбор не на дряхлом мерине, а на приличном жеребце. Их сюзерен фем Коста запросто мог, оставшись недовольным, отобрать надел, Жаловаться в таких случаях некому. Ты обязан служить. Да и перед соседями неудобно. Брату требовался свой конь.
Искали они долго, тщательно.
Потом долго торговались, уходили, возвращались, и, наконец, ударив по рукам, купили гнедого с белой звездочкой на левой передней ноге. Отец не ошибся. Не слишком приглядный с виду и потому не чрезмерно дорогой конь оказался легким, прыгучим и выносливым. Не особо резвый, он бесстрашно шел на любое препятствие, повинуясь воле всадника. А сейчас это важнее всего. Сатук искренне надеялся, что благодаря жеребцу брат уцелел в сегодняшнем сражении. Выяснить, что с родственниками, многие были не прочь, да некогда. Пусть ему сопутствует удача.
Глыба оказался совсем иным, но Сатук жеребца и не отбирал. Ну, почти. В табуне сразу присмотрел, и сержант не стал спорить с выбором. Коней закупили для полка оптом и выдали на три года по договору. Каждый пятый в сотне был с границы и повоевал, но граничары в подавляющем большинстве оказались столь же нищими, как и Сатук с остальными земанами. Сержант утверждал, что ветераны всегда несут меньше потерь, иногда и в десять раз. Очень возможно, что впервые попавшему в переделку проще растеряться и сложнее оценить обстановку.
А чего тогда всех ветеранов не наняли? Разницы в оплате у рядовых нет. Лично он, считай, знал ответ, да вот поделиться им с остальными не хотел. В нем не присутствовали долг, честь и желание славы. Зато имелся откровенный расчет с цинизмом пополам.
Таких, как Сатук, вассалов Косты или других владельцев, у Акбара было подавляющее большинство. А вот из владений Годраса в полку присутствовал хорошо если с десяток воинов. Два-три на сотню максимально. Это не могло быть простым совпадением. Людей явно отбирали заранее. Так или иначе, все обязаны служить сюзерену, и поэтому выгоднее нанимать чужаков. Подписав договор, такой солдат уже не бросит свое подразделение. В результате потенциальный противник лишится бойца, а тот будет сражаться на стороне Акбара. Двойная выгода. Даже тройная, если земаны с территории Годрасов по призыву владельца все равно выйдут биться за него.
В общем, плевать. Все получили равные шансы, давай, крутись, доказывая, что не хуже остальных. А загубишь коня, мало никому не покажется. В лучшем случае отправят в пехоту. Второй шанс не дается даром. Умей ловить удачу и не упускать подходящий случай. Если при этом будешь излишне беречь коня, тоже плохо. Во всем необходима мера. Станешь держаться в
Лошади – изумительные создания. Огромные, сильные, гордые и при этом хрупкие. Не выносят сырости и сквозняков. Неумелый наездник легко может наградить их потертыми боками, хромотой или разорванным ртом. В их подразделении в принципе не могло быть новичков, все не просто знали лошадей, а имели дело со строевыми, иначе отправили бы в пехоту. Пахать на таком скакуне как Глыба, конечно, реально, но сначала придется коня сломать и практически закопать золото в землю. Он и смотрит не так – порода. Проще уж сразу прикончить, чтобы не мучился.
В сотне Сатука все дружно выполняли положенные процедуры, и не столько по обязанности, сколько из-за понимания. Всегда надо почистить жеребца, даже если не осталось сил. Постоянно требуется осматривать сбрую, седло и копыта, проверять, все ли в порядке с подковами – это никому не требовалось объяснять лишний раз. Кто не ходил галопом, тот ничего не понимает в лошадях. Ты несешься, слившись со сплошным сгустком энергии под собой, и вы превращаетесь в единое живое существо. Наверное это сродни полету, но о тех ощущениях знают одни птицы.
Он так и не уловил момента, когда легкая кавалерия двинулась вниз. Ничего не удавалось разобрать толком. Все затянуло дымом, только попеременно рявкали батареи. Сатук достаточно ясно представлял себе происходящее. Их тренировали и для такого. Сначала ядра прошибут в плотном строю полковых колон целые просеки, уничтожая людей и разрывая их на части.
Затем, если хватит стойкости, тебя встретят картечью, стрелять будут в упор. Даже Легион не сумеет выдержать. Можно идти прямо на огнедышащие жерла пушек, но никого не хватит надолго. Если сразу не ворвался на батарею и не уничтожил врага, кроме смерти на изгородях или в завалах, ничего не получишь.
Конница пошла вниз легкой рысью. Отползающие остатки Легиона собирались вместе, на манер шариков ртути. Они были побиты, но не раздавлены, и готовились встретить еще одну атаку. Плотный квадрат, и на углах жалкие остатки вооруженных огнестрельным оружием. Сержанты орали, подгоняя замешкавшихся. Мушкетеры должны были сейчас упереть стволы ружей о подставки и дать залп по кавалерии. Правильная стандартная тактика, много раз проверенная на практике и ни разу не подводившая. Копейщики не подпустят всадников, мушкетеры из-за их спин расстреляют сгрудившихся конников.
– Марш! – надсаживаясь, заорал сотник. – Марш! – повторили за ним сержанты.
Кирасиры пошли вниз под гору, невольно переходя с рыси на галоп. Мчались быстрее и быстрее, так, что скоро земля под копытами слилась в одну полосу, а в глазах невольно появились слезы от ветра. Сейчас Сатук даже не пытался вмешиваться в действия жеребца. Глыба сам все сделает, важно ему не мешать. Кирасир извлек палаш из ножен, приготовился к отработанному маневру.
Впереди, на подходе к ощетинившемуся копьями прямоугольнику Легиона, кавалеристы резко повернули, расходясь на фланги и паля из пистолетов по мушкетерам. Сюрприз! Они и не собирались кидаться на строй и гибнуть. У каждого, кроме неизменной сабли, по три пистолета, выданных начальством.