Подарить жизнь
Шрифт:
Фактически он принялся раздавать поместья, приравнивая боевых соратников к фемам. На основании звания, должности, а также подтвержденных свидетелями заслуг определялся размер пожалованной земли вместе с проживающими на ней туземцами. Отныне вместо прежних аборигены получали нового господина. Для многих ничего особо не изменилось. Даже налоги частенько сохранились в прежнем виде. Земли было достаточно, и никто не обиделся всерьез.
Любой солдат и вспомогательный персонал заслужили поместье огромного размера. Тут даже не требовались злоупотребления. Раздавали по жребию, предварительно разделив земли на карте – на пять с небольшим тысяч человек, учитывая и дважды подвозимые подкрепления,
Солдату определяли место его нового фемства, размер и количество аборигенов в услужение, и он, довольный, отбывал по назначению. Было единственное дополнительное условие: его подданные не рабы – арендаторы. Их нельзя обменивать и продавать. Разве вместе с землей. А еще он был обязан в течение двух лет построить каменный дом, а если не сделает этого, будет лишен заслуженной награды. Губернатору требовались постоянно проживающие на земле хозяева для контроля над населением.
Захватчиков было мало, очень мало, и Акбар звал всех, готовых переехать на новые земли, соблазняя землей, отсутствием налогов во время длительного этапа обустройства и возможностью подняться над своим сословием, выйдя на новый уровень. Ехали не очень охотно. Тяжелый климат, незнакомые болезни, беспокойная жизнь. В первые два-три месяца умер каждый третий, в течение полугода каждый второй переселенец.
Выжившие и не удравшие назад в империю превратились в железных людей, окрепших телом и духом. Они уже не искали золота, их богатство заключалось в их землях, и требовалось обустраиваться и защищать имения от любых врагов. На территории провинции огромное количество плодородных земель, орошаемых водами Великой реки и ее притоками. А при желании совсем не обязательно селиться в районе малярийных болот побережья. Места для расселения больше, чем достаточно.
За десять лет, не считая прибывших подразделений Легиона, в новую провинцию перебралось около пятидесяти тысяч человек. Вместе с жившими там раньше число имперцев достигло двадцати пяти тысяч. Остальные умерли или уехали. У них было немного женщин. Одна на восемь-десять мужчин, и частенько не самого примерного поведения, чтобы не сказать хуже.
Очень скоро запустился тот самый процесс, который шел и в вольных городах на восточном побережье Черного материка. Смешанные браки и дети-мулаты, законные и незаконные, стали обычным делом. Уж где-где, а в империи никогда не волновались насчет цвета кожи подданных, включая и весьма родовитых. Да и болели такие дети намного реже, а хорошие отношения с соседними племенами или вождями никому, в принципе, не помешают.
Все бы хорошо, но через некоторое время в Карунасе визирь Марван обеспокоился, что заметный ручеек финансов протекает мимо государственной казны, а точнее, не попадает в его карман. Начались всевозможные проверки, придирки, последовали новые указы, ограничивающие власть Акбара. С большим трудом ему удалось удержать своих бывших солдат от прямого бунта. Идти против империи в этой ситуации крайне опасно. Слишком мала их численность, и прикрыть любые связи с оставшимися дома, начисто отрезав от родичей и притока переселенцев, для правительства империи невеликая сложность.
Вот если бы хотя бы через пару поколений! Но пришлось уступить и уйти с поста губернатора, даже удалиться в добровольное изгнание. Оставь его власти в покое, всем зажиревшим начальникам наверняка было бы гораздо лучше. Акбару хватало дел и на родине. Зато теперь шанс изменить жизнь и империю под его началом получило новое поколение вторых фемских сыновей.
– Все, – сказал сержант, выбивая трубку и прерывая спор между подчиненным о преимуществах вороной масти перед рыжей и гнедой.
Слова прозвучали буквально за минуту до команды, поднимающей полк с бивака. Опыт давно сделал его специалистом похлестче любого капитана.
– Приготовились, парни. Скоро начнется.
Наметанным взглядом он давно вычислил, как вынужден будет двигаться противник. За счет деревни и холма Акбар намеренно удлиннил фронт. Пустить конницу вперед – и пришлось бы нестись по огородам с высоким риском переломать ноги коням и не имея возможности реализовать преимущество маневренности.
Сейчас очень логично идти в бой Легиону. Снизу им не были видны резервные кавалерийские полки мятежников, расположенные за холмами. На виду болтались в основном согнанные сюда с поля боя немногочисленные беглецы, остановленные на дорогах патрулями, и люди Джада.
Легион шел молча. Вот южане всегда предварительно поднимали жуткий шум. Иногда при сближении останавливались, норовя запугать перед боем. Так и сыпали угрозами, оскорблениями и насмешками. А вой труб, стук барабанов и обычные громкие вопли и отсюда были бы слышны.
Южане очень обижались, когда вместо правильного ритуала встречи на поле боя их внезапно атаковали или принимались расстреливать в упор. Якобы не по правилам воюют имперцы. Ну да правила хорошо соблюдать, когда вы в равном положении. Это на поединке можно и позубоскалить, издевательски излагая родословную соперника и стремясь вывести его из себя, чтобы потерял голову от ярости. Тоже своего рода искусство. Сражение – дело иное. Здесь цель – уничтожить врага, а не доказать товарищам храбрость и умение болтать.
– Садись! – послышалась команда. – Марш! – Привычно выстроившись по четыре, кирасиры тронулись за командиром, занявшим место впереди. Дорога была короткой. Сотня молча стала рядом с остальными воинами полка. Тишину нарушали лишь звон оружия и движение коней.
Впереди торчали полки легкой кавалерии, уже готовые к бою. Сейчас в дело пойдут Акбаровы люди. Собранных со всей округи беглецов и союзников Джада намеренно поставили в качестве резерва. Пустить их вперед было бы не очень умно. Весь кураж прошел. Устали и люди, и лошади. В данный момент они должны были убедиться, что еще не все потеряно, и не имеет смысла, удирая, нахлестывать коней.
Глыба под Сатуком нетерпеливо дернул головой и переступил с ноги на ногу. Он очень плохо выносил вынужденные простои. Больше всего на свете конь любил мчаться, обгоняя всех остальных. Всаднику постоянно приходилось одергивать жеребца. Война – не скачки на ипподроме. Здесь положено четко выполнять указания и находиться в строю, а не скакать наперегонки.
Все кирасиры восседали на жеребцах, строгих, злых и строптивых, как требовал старый обычай. Кобылиц в полку не держали. Они нужны лишь для приплода. Ездить на них не позор, но дурное воспитание. Откуда взялось такое поверье, не смог бы вспомнить и самый древний дедушка – такова традиция.
Морстены, конечно, не аскрийцы, классом чуть пониже, не такие резвые и приспособленные к тяжеловооруженным всадникам. Их специально вывели для войны, и вроде бы даже в здешних местах. Лошади, как и любые травоядные, пугливы и ищут при опасности спасения в бегстве. Морстены изначально отважны и сообразительны. Им не требуется объяснять, когда удирать, а когда можно и укусить или заехать копытом. Тем более что эта порода злопамятна. Не сумеешь подружиться с конем, он тебе всенепременно устроит цирк с прыжками и кучей гадостей при первой же возможности. А удастся запасть в сердце, будет верным, как собака, и никогда не бросит в беде.