Подарок инкассатору
Шрифт:
И если, не дай бог, произошло ограбление инкассаторской машины, тем более, не приведи господи, — Гаврилыч перекрестился, — ограбление с жертвами, то участковый срочно выйдет на связь со своими стукачками, у которых в соседях ты, Шуба, или ты, Бугор, или я… и даст установку быть начеку и если что — сразу тук-тук…
— Что — если что?! — не скрывая злости, спросил водитель.
— Ну, вот представь, — спокойно и все так же неторопливо продолжал Гаврилыч. — Живет наш Шуба, год за годом в одном и том же доме, в своей хрущебе, которую сносить давно пора. Скромненько так живет, не бедствуя, но и не шикуя. И вдруг он покупает дорогую иномарку, да еще и гараж впридачу.
«Откуда у него такие деньги? — задаются вопросом
— Ерунда! — не выдержал водитель. — Мало ли чего там соседи думают! Пусть сначала докажут, а потом думают.
— Доказывать — не их дело. Им достаточно стукануть, куда следует. А то у него, видите ли, куры денег не клюют, а им, видите ли, на водку не хватает…
— Бугор, а ты чего взбеленился-то? — после небольшой паузы спросил Серега. — Неужто и впрямь криминальное дельце замышлял?
— Оставьте меня в покое! — водитель саданул по рулю теперь уже кулаками. — Сам же первый про ограбление заговорил.
— Да, ладно, шеф, не психуй, — примирительно улыбнулся Костиков. — Мне вообще-то хотелось у Николая Гавриловича про филателию спросить.
— Я в ваших фантиках вообще ничего не понимаю, — Бугор резко остановил машину напротив входа в очередной сбербанк, куда Серега чуть ли ни бегом понес инкассаторскую сумку.
Вернувшись, вновь обратился к старшему маршрута:
— Вот ты, Николай Гаврилович, очень классно и домино играешь, и в шахматы… типа, ходы наперед продумываешь.
— А тебе кто мешает, — пожал плечами тот.
— Возможно, моя молодость, неопытность мешает, — не без доли наивности ответил Серега. — Или характер нетерпеливый, или склонность к риску… не знаю.
— О чем спросить-то хотел?
— Да, спросить! Но для начала — небольшая прелюдия… Да не дергайся ты, шеф! — прикрикнул Серега на водителя, и тот, хоть и скривившись, все-таки промолчал. — Возникнет зуд, так можешь хоть слово в слово весь наш разговор Пану Зюзе или Матвею пересказать. И у них тут же появится лишний повод посмотреть на тебя, как на последнего… добросовестного водителя.
— Достал ты уже, Шуба!
— Всё, всё, Бугор. Оставлю сегодня тебе дозочку после вечернего, если не умчишься раньше времени.
— С чего это такая доброта? — недоверчиво поинтересовался Бугор.
— Так я же на больничным полторы недели просидел. Теперь выздоровел, должен это дело отметить с друзьями…
— Правильное решение, — с серьезным видом кивнул водитель.
— Так чего там за прелюдия-то, — подал Гаврилыч голос с заднего сидения.
— Не волнуйтесь, мужики, с сексом это не связано. Хотя, как не связано… Ладно, речь идет вот о чем. Помню, примерно за год до армии, я увлекся коллекционированием марок. Не серьезно, конечно, правильнее сказать — страстно. Влюбился я в это хобби и почти каждый вечер стал посещать магазины «Филателия», «Союзпечать», главпочтамт, тот же «Дом Книги», что на Арбате, в котором филателистический отдел имелся. И каждый раз хоть одну серию, или даже одну марочку, но покупал. Собирал много разных тем, в первую очередь — космос, но, конечно, и живопись, и флору-фауну, и спорт, и великих людей… Дофига в филателии разных интересных тем, подтверди Николай Гаврилыч.
— И не сосчитаешь, — понимающе кивнул тот.
— Вот именно! И естественно, если собирать все эти темы, никаких денег не хватит, поэтому вскоре передо мной встал вопрос, —
— Вот именно, — поддакнул с заднего сидения Гаврилыч.
— А о каких-нибудь редких номерных блоках, можно вообще не мечтать, то я, естественно, пришел к выводу, что для начала, стоит заострить внимание на, так называемой, хронологии, начиная с года моего рождения. Типа, похвастаться перед кем-нибудь, что, мол, у меня есть буквально все марки от и до.
— Разумно. Многие дилетанты так и поступают.
— На «дилетанта» я ничуть не обижаюсь, Николай Гаврилович. Хотя бы потому, что так оно и есть. Ну, и помимо хронологии, так сказать, обязаловки, стал я потихонечку приобретать марки с изображением кошек — это уже для души. Я вообще кошек люблю, а на марках они ну просто замечательные.
— Да, замечательные, — согласился Гаврилыч, — только, как правило, все эти кошачьи серии — ширпотреб, поэтому и стоят копейки.
— Все правильно, — не стал возражать Костиков. — И речь, собственно, не о кошках. А о том, что у спекулянтов, собиравшихся, к примеру, у магазина «Филателия» на набережной Шевченко, с собой всегда имелись пухлые такие портфели, в которых помещалось сразу несколько толстенных альбомов с марками. И все эти альбомы буквально набиты красивейшими и довольно дорогими иностранными сериями. Меня особенно поражало искусство! Сколько же этого искусства было у спекулянтов!
— Где искусство, там и бабы голые, — усмехнулся Бугор.
— В том числе и бабы. Но необязательно. Шедевры мировой живописи они и есть шедевры. Я вот, к примеру, чтобы иметь у себя дома подлинник, допустим, Айвазовского, все что угодно отдал бы. Хотя, что я могу отдать? Квартиру? Так подлинник Айвазовского однозначно дороже моей квартиры. Да, Николай Гаврилыч?
— Намного дороже.
— Вот именно. Это сейчас я могу себе позволить много чего из марок прикупить. А тогда, до армии, чтобы серьезно переключиться с собирательства кошек на искусство я даже не мечтал. Слишком много денег бы потребовалось, а где их взять школьнику. И вот как-то зимой, вечером, прикупив очередную серию кошек и довольный возвращаясь домой с набережной Шевченко, я вдруг наткнулся на одного пожилого филателиста-спекулянта. Там неподалеку продуктовый магазин был, и, видимо, спекулянт отоварился в нем четвертинкой. Я, главное, к нему подхожу, а он, ни на кого не обращая внимания, запрокинул голову и водку из горлышка хлещет. И, главное, портфель свой пухлый, набитый альбомами с дорогущими марками, поставил себе между ног и все по-барабану. И вот приближаюсь я к нему, а у самого мысли о том, что ничего нет проще, как схватить этот портфель и убежать. Догнать он меня не догонит, а я забегу в ближайший двор, за угол заверну и дальше пойду спокойно, как ни в чем ни бывало. И пусть спекулянт кричит, что ограбили, все равно на улице почти никого нет, да и кто заострит внимание на орущем пьянице…
— Хорошо тебя зная, Шуба, — нарушил Гаврилыч возникшую паузу, — могу с уверенностью сказать, что не стал ты того филателиста грабить.
— Конечно, не стал. Вовремя остановил меня боженька. А, может, чувство самосохранения сработало.
— Нет, — не согласился Гаврилыч. — Чувство самосохранения здесь не причем. Сам же говоришь — филателист пожилой, подвыпивший, догнать бы тебя не догнал, а кроме него никто бы за тобой не побежал. Я «Филателию» на Шевченко и тот самый продуктовый очень хорошо себе представляю, — действительно по тем временам малолюдно там было и на набережной, и поблизости, а во дворах да еще и зимним вечером — вообще никого. И до метро «Киевская» рукой подать, а если уж в метро нырнуть, так все — с концами.