Подарок
Шрифт:
— Понятия не имею! Да и кто меряет каблуки миллиметрами?
— Ну, не знаю. Некоторые меряют. Гейб, например. — Улыбаясь, он проследовал за ней в офис, все пытаясь разглядеть ее подошвы.
— Какой еще, бог мой, Гейб?!
— Один бродяга. — Он засмеялся.
Недоуменно обернувшись к нему, она вдруг заметила, с каким напряженным вниманием он ее изучает.
— Вы разглядываете меня, будто картину на стене, — ехидно бросила она.
Современный импрессионизм никогда его не увлекал. Порой он ловил себя на том, что замедляет шаг в коридоре возле того или иного из этих полотен, очередной бессмысленной мазни, предназначенной для украшения стен
Он разглядывал их, вертя головой туда-сюда, наклоняя ее то к одному, то к другому плечу, как делал это и сейчас, после разговора с Элисон, и ему все виделась за ними какая-то детсадовская учительница рисования, набивающая себе карман денежками, в то время как перемазанные красками четырехлетние несмыслёныши, высунув язык, пыхтят от старания, а в итоге получают за свои труды разве что мягкую игрушку.
— У тебя красные подошвы? — спросил он у Элисон, подходя к своему креслу — кожаному и такому огромному, что в нем уместилась бы семья из четырех человек.
— А что, я вляпалась во что-то? — Приподняв одну ногу и балансируя на другой, она принялась проверять свои подошвы. Как собака, которая ловит свой хвост, подумал Лу.
— Не важно. — Он устало опустился в кресло. С подозрением поглядывая на него, она занялась расписанием на день.
— В восемь тридцать вам предстоит телефонная беседа с Энгусом Салливаном о необходимости свободно изъясняться по-ирландски для покупки земельного участка в Коннемаре. Для вашего удобства я позаботилась о переводчике. — Она ухмыльнулась и, мотнув головой, как норовистая лошадь, откинула с лица пряди осветленных волос. — В восемь сорок пять — встреча с Бэрри Бреннаном. Речь пойдет о находках в Корке.
— Дай бог, чтоб они не представляли исторической ценности.
— Трудно сказать, сэр, может, это касается ваших предков; у вас же в Корке имеются родственники, не так ли? В девять тридцать…
— Погоди-ка… — Зная, что в комнате, кроме них, никого нет, Лу все же огляделся, надеясь на чью-то помощь. — Почему ты вдруг стала называть меня «сэр»? Какая муха сегодня тебя укусила?
Она отвела взгляд, пробормотав что-то вроде «может, кто и укусил, но явно не ты».
— Что ты сказала? — Но дожидаться ответа он не стал. — Знаешь, у меня сегодня дел невпроворот, так что будь любезна, избавь меня от своего сарказма. И с каких это пор мы начинаем день с того, что просматриваем расписание?
— Я подумала, что если зачитать вам вслух, какой насыщенный день вам предстоит, то, может быть, впредь вы разрешите мне по моему усмотрению избавлять вас от некоторых не столь уж важных дел.
— Ты бы хотела поменьше работать, Элисон? В этом все дело?
— Нет, — вспыхнула она. — Вовсе нет. Просто мне казалось, что вам стоит несколько изменить ваши рабочие привычки. Вместо того чтобы крутиться как белка в колесе, хватаясь то за одно, то за другое, вам следовало бы заниматься меньшим числом клиентов, но уделять побольше времени каждому. И клиенты были бы довольны.
— Ага, и мы с Джерри Магуайром жили бы поживали и горя бы не знали. Ты, Элисон, в нашей компании еще новичок, и на первый раз я тебя прощаю, но впредь имей в виду, что таков мой метод работы, ясно? Я люблю дело делать! Мне не нужны двухчасовые обеденные перерывы или время для того, чтобы, примостившись на кухне, проверять, как дети выучили уроки. — Он прищурился. —
— Ваша мать. Ваша жена, — сказала Элисон сквозь стиснутые зубы. — Ваша сестра. Ваша дочь.
— Моей дочери пять лет.
— И тем не менее она звонила вам, когда в прошлый вторник вы забыли забрать ее с урока народных танцев.
— Это не считается! — Он закатил глаза. — Ведь моя пятилетняя дочь не принесет компании миллионных убытков. — И опять он не стал ждать ответа. — А от людей, не носящих со мною одну фамилию, жалобы поступали?
Элисон напряженно думала, вспоминая, потом сказала:
— Что, ваша сестра после развода сменила фамилию?
Он лишь бросил на нее хмурый взгляд.
— Тогда нет, сэр.
— Что еще за напасть с этим «сэр»!
— Я просто подумала, — она покраснела, — что если вы решили относиться ко мне как к посторонней, то и я буду поступать так же.
— Я отношусь к тебе как к посторонней? В чем это выражается?
Она отвела взгляд. А он понизил голос:
— Мы же находимся в офисе, Элисон. Чего же ты хочешь? Чтобы я прерывал деловые разговоры уверениями, как приятно тебя тискать?
— И ничего такого мы не делали. Мы просто целовались.
— Роли не играет. Так какие жалобы ты имеешь в виду?
Она молчала, но щеки ее пылали.
— Ну, наверное, то, о чем говорил мне Альфред.
Сердце Лу вдруг повело себя необычно. Оно как-то странно затрепетало.
— Что же он говорил?
Она мусолила край бумажного листа, по-прежнему глядя в сторону.
— Насчет какого-то совещания на прошлой неделе, которое вы пропустили.
— Вот про «какое-то совещание» поподробнее, пожалуйста.
Она ощетинилась.
— Ладно. После совещания на той неделе у мистера Салливана он… — как и перед словом «Альфред», она запнулась, — он предложил, чтобы я попробовала немножко вами руководить. Ему известно, что работа эта для меня внове, и он посоветовал мне следить, чтобы впредь вы столь важных совещаний не пропускали.
Кровь бросилась в голову Лу, мысли мчались, обгоняя друг друга. Никогда еще не испытывал он подобного замешательства. Вся его жизнь состояла из беготни — он бросал одно дело, чтобы поспеть к следующему. И так все время, все дни кряду — в вечной погоне за чем-то, чтобы двигаться вперед. Такая нескончаемо трудная, такая утомительная работа. Но работу свою он любил, считал себя настоящим профессионалом, всецело преданным делу во всех его аспектах. Упрек в том, что он пропустил не запланированное заранее совещание в тот день, когда взял отгул, взбесил его. Особенно обидно было то, что произошло это из-за семейных обстоятельств. Если бы он пожертвовал этим совещанием ради какого-то другого, было бы не так досадно. Но он разозлился на мать. Ведь это ее в то утро он забирал из больницы после операции на бедренном суставе. Он злился и на жену, уговорившую его сделать это самому, вместо того чтобы послать за ней машину, как предлагал он, — предложение это жену только рассердило. Он злился и на сестру свою Марсию, и на старшего брата Квентина за то, что они не сделали этого без него. Ведь он же занятой человек, и вот, пожалуйста: единственный раз, когда он семейное дело поставил во главу угла, он за это поплатился. Он встал и начал ходить взад-вперед перед окном, больно кусая губу и чувствуя такую злобу, что впору было схватить телефонную трубку и крикнуть в нее домашним: «Видите? Теперь видите, почему меня вечно нет дома? Видите? А теперь глядите, что вы наделали!»