Подарок
Шрифт:
— Младший врач Герберт Буше…
Окинув взглядом странное одеяние врача, Малкин улыбнулся. Однако поговорить с ним капитану не удалось. Близился рассвет, и командир партизанского отряда посоветовал Малкину начать действовать. Партизаны хорошо знали этот лес и предложили показать хорошее место для установки МГУ.
Когда капитан садился в свою машину, к нему, запыхавшись, подбежал Герберт Буше и попросил:
— Товарищ капитан, возьмите меня с собой!.. Я вам там пригожусь!.. Очень вас прошу!
— Но вы же врач… — с удивлением произнес капитан. — Вы гораздо нужнее партизанам!..
—
— А что скажут на это сами партизаны?
Стоявший рядом с капитаном бородач — командир партизанского отряда сказал, что они не будут возражать, если их Герберт примкнет к движению «Свободная Германия».
Малкин немного помедлил, а затем сказал:
— Взять вас в группу антифашистов, которая действует в полосе наступления нашей дивизии, я могу, но вот вопрос о включении вас в движение могут решать только немецкие товарищи, вы понимаете?
Почувствовав, что Малкин благосклонно отнесся к его просьбе, Буше сказал:
— Я думаю, товарищ капитан, что сейчас важно, чтобы вы меня взяли к себе, а остальное потом уладится.
Капитан задумался. Командир партизанского отряда рассказал ему, что Герберт хорошо зарекомендовал себя во многих сложных операциях, но капитан не мог безоговорочно доверять людям, которых сам не проверил в деле, а предстоящая операция была очень опасной. И тут капитан увидел Виктора, стоявшего неподалеку.
— Товарищ Шенк, — спросил капитан, — как вы думаете, что нам делать с ним?
— Взять, товарищ капитан, — не раздумывая ответил Виктор. — Полагаю, что рекомендация партизан должна вас удовлетворить.
— Хорошо, пусть садится в радиомашину! А вы, Виктор Андреевич, расскажите ему о нашей задаче!
Довольный Буше зашагал вслед за Виктором. Позднее, когда Буше вернулся после операции, капитану случайно удалось познакомиться с дневником немецкого доктора. Вот один отрывок из него:
«…Занимая должность младшего врача в небольшом русском городке, я лечил не только солдат гарнизона, но и гражданское население. Посещая своих пациентов, я невольно совершал прогулки по живописным окрестностям. Осень в России так же прекрасна, как и у нас в Тюрингии. Это был лучший период моей жизни. Но вскоре все изменилось.
Мой начальник, капитан Франц, однажды, когда я осматривал больного украинца, накричал на меня и приказал впредь не обслуживать никого из местных, до которых нам, по его словам, не должно быть дела.
Я заметил, как торжествовал санитар–унтер, который всегда шпионил за мной. Он–то и нашептал капитану, что я не имею никакого права лечить гражданских больных, не получив для этого указаний начальника отделения.
— Завтра же я пожалуюсь на вас начальнику, — заявил капитан, когда я попытался поспорить с ним.
Утром он снова вызвал меня и спросил:
— Буше, вы слышали, как некая Лидия обозвала фюрера свиньей, и не заявили о ней. Так это?
— Так точно.
— Почему вы скрыли этот факт?
— Я считал, что она была пьяна: ее зрачки…
Но капитан перебил меня:
— А несколько позднее вы сами говорили, что Гитлеру место на виселице. Было такое?
— Нет.
— Кроме
— Такое вполне возможно.
— После наших неудач в Африке вы заявляли, что число русских партизан с каждым днем растет… Это вы говорили?
— Да, я говорил это и уверен, что так оно и есть…
Вопросы следовали один за другим, и капитан уже наслаждался своим триумфом. Санитар тоже торжествовал, а я же лихорадочно думал о том, как мне избежать петли. Оставался единственный выход — бежать к партизанам.
После окончания допроса капитан Франц по телефону приказал лейтенанту Штитцеру держать меня под домашним арестом и выставить охрану к моей квартире. Так я оказался под арестом. Обмануть часового мне не составило труда.
— Доложите господину капитану, что мне плохо, я заболел… — сказал я часовому, который стоял за моей дверью. Вскоре дверь открылась. Показав рукой в сторону клозета, я пошел в кустарник, где он находился. Через минуту я вышел оттуда и незаметно побежал к лесу.
Как долго я бежал, не знай. Изнемогая от усталости, упал на землю, чтобы передохнуть. Вокруг росли кусты. Вдруг я услышал рокот грузовика, едущего по лесной дороге. Выглянув, увидел, что в кузове машины полно солдат. Один из них дал очередь из автомата, но не по мне, а по какому–то человеку, находившемуся на опушке леса. Человек вскочил на ноги и, сделав по машине несколько выстрелов из пистолета, скрылся в лесной чаще.
«Партизан! — обожгла меня мысль. — Это был наверняка русский партизан! Выходит, они совсем рядом, а я их ищу!» Однако прошло несколько дней, прежде чем я разыскал их.
А до того момента мне пришлось питаться ягодами, пить воду из луж. Ноги мои были стерты в кровь.
Однажды вечером я неожиданно натолкнулся на колонну конных повозок — это и были партизаны.
В отряде я исполнял обязанности врача, а также принимал участие в нескольких боевых операциях…»
Небольшая группа партизан на немецком трофейном грузовике ехала впереди, а за ними на штабном автомобиле — капитан Малкин. Завершала процессию спецмашина, оборудованная мощной говорящей установкой. Дорога была каждая минута. По словам пленного, которого привели партизаны, в лесу находилось тысячи две немцев — остатки разбитых подразделений и отставшие от своих частей солдаты.
Выехав из села, автомашины свернули на боковую дорогу, которую в темноте было нелегко разглядеть. Виктор ехал в радиомашине, глядя в окно. Тут и там поднимались плоские холмы, поросшие густым кустарником. Кратко рассказав Буше о предстоящей операции, Виктор задумался над тем, что именно он скажет своим соотечественникам через МГУ. Он понимал, что жизнь людей, которые ехали сейчас в этих трех машинах, во многом будет зависеть от того, удастся ли ему своим выступлением убедить немцев не сопротивляться и сдаться. Но Виктор понимал также, что сделать это будет ему, не очень грамотному рабочему, трудно… По этому поводу майор Кипиани как–то сказал: «Вот это–то ты и должен использовать, Виктор Андреевич! Без рабочих не может быть никакого народного фронта!» Но сейчас он думал, как уговорить немцев не только не оказывать сопротивления, но и сдаться в плен.