Подъем
Шрифт:
— Я не виновата, что эта дамочка, — вспоминая девушку, предложившую мне уже десяток макетов с дизайном комнат, спешу оправдаться я, — ничего не смыслит в домашнем уюте. Хочешь приходить после работы в музей современного искусства?
— Если главным экспонатом будешь ты, и желательно в этом милом халате, я готов согласится на что угодно…
— Нельзя так наплевательски относиться к собственному жилищу. Я вообще подумываю отказаться от услуг этой Климовой. Такое впечатление, что единственной удачной работой для нее был дипломный проект…
— Ты зануда, Марусь…
— Возможно. Но на твоем
— Я радуюсь. Просто не говорю, чтобы ты не зазналась, — он тянется ко мне через стол, касаясь щеки, но быстро отворачивается, услышав детский довольный визг из детской. — Давай, мать, корми детей. Позвоню Руслану, чтобы заехал за нами пораньше.
— Может, лучше я вас отвезу?
— Нет уж, терпеть не могу плачущих женщин… — улыбаясь, пропадает за дверью с мобильным в руках, так и не услышав брошенного мной в спину признания:
— Я и не планировала реветь! — разве что только немножко, когда вечером лягу в холодную постель, не ощущая рядом его стройного подтянутого тела…
Андрей
Я приезжаю на вокзал заранее из страха опоздать и заставить ребенка ждать меня в переполненном зале. Я волнуюсь. Мне сорок один, а я робею перед встречей с двенадцатилетним пацаном так, как не волновался в юности перед первым свиданием с девушкой из параллельной группы. Выкурив две сигареты, чувствую как виски начинают пульсировать, отдавая в голову ноющей болью. Я слишком долго его не видел, и знаю, что наши разговоры по телефону или видеосвязи вряд ли способствовали укреплению родственных уз. С трудом представляю, о чем говорить, и это страшно: страшно теряться перед встречей с собственным сыном, в общении с которым, по сути, не должно возникать неловкости… Поезд со скрипом тормозит, и толпа встречающих заполняет перрон, вынуждая меня расталкивать плечами возбужденных зевак.
— Пап! — ожидая, пока пожилая женщина спуститься на платформу, Семен машет мне рукой и поправляет лямку дорожной сумки, свисающей с его плеча. Я улыбаюсь, чувствуя, как напряжение покидает тело, и, приняв его багаж, крепко обнимаю мальчишку, теперь достающего мне до подбородка. Боже, он вырос! Так незаметно для меня, что будь я женщиной, позволил бы себе слабость расплакаться на глазах у тысячи наблюдателей от боли осознания, что я пропустил счастливые моменты его взросления.
— Какой ты стал большой! — хлопаю его по козырьку бейсболки, и делаю шаг назад, пропуская куда-то спешащего молодого человека, прижимающего к груди одинокую белую розу.
— Ты тоже изменился! Дядь Сереж, давай мне, — отвлекается на выходящего из вагона мужчину, и забирает свой скейт, который Титов выносит наряду с небольшим чемоданом, где, видимо, хранятся его вещи.
— Здравствуй, — он первый протягивает мне руку, внимательно вглядываясь в лицо. Может быть, он пытается найти ответ, чем же в свое время я сумел покорить его жену, или надеется отыскать подтверждение своим догадкам, что я непроходимый глупец, потерявший в своей жизни что-то важное.
— Привет, — вторю ему, отмечая, что у него довольно крепкое рукопожатие и чересчур серьезный тяжелый взгляд. — Подбросить? Я на машине.
— Нет. Я уже заказал такси.
— Давай
— Поезжайте вдвоем. В семь у меня встреча с юристом, так что оставим достопримечательности на потом. Ну что, — хлопнув Сему по плечу, Сергей больше меня не замечает, — хороших тебе каникул. Если что, сразу звони.
— Ладно! — я крепче сжимаю челюсти, видя, как мой ребенок по-мальчишечьи искренне обнимает своего провожатого, будто прощается с дорогим человеком, и не в силах выносить эту картину, отворачиваюсь, делая вид, что заметил что-то более интересное.
— Я сам его заберу. Во вторник уже уезжаю, но вернусь в двадцатых числах. Пробуду здесь неделю, так что…
— Отлично. Спасибо, что позаботился о моем сыне, — имея в виду лишь поездку, благодарю я и, только сказав, понимаю, как двояко выглядят со стороны брошенные мной слова. На лице Титова не дрогнул ни один мускул, он лишь кивает и, взяв багаж, торопливо удаляется, оставив меня наедине с ребенком.
— Пошли? — закинув руку ему на плечо, я довольно улыбаюсь, впервые за долгое время чувствуя себя счастливым.
— Новая? — Семен присвистывает, заметив, что я направляюсь к темному внедорожнику, тщательно вымытому и выгодно выделяющемуся своим видом на фоне других авто.
— Да. Нравиться?
— Еще бы, — парень пристегивается и проводит рукой по обивке двери, ерзая на сиденье. — Крутой! А у мамы теперь Мазда. Сережа подарил ей на Новый год.
Я знаю, что он не пытается меня уколоть, но все же крепче сжимаю руль и лишь качаю головой, не зная, что я должен ответить. “ Здорово! Очень рад, что твоя мать встретила хорошего человека!” или “Отлично! А я за столько лет нашей с ней совместной жизни ни разу не сделал подобного подарка!” Что говорить, если в горле стоит ком от осознания собственной никчемности?
— Как там твой пес?
— Дюк? Отлично. Как только переедем, заведем ему подружку! Сережа обещал, что для моей собаки построят будку. Конечно, я не собираюсь всегда держать его на улице, но думаю летом ему в ней будет хорошо. Во сколько я должен быть в лагере?
— Договорился на восемь. Так что у нас есть три часа. Поедим где-нибудь? Может быть, роллы?
— Нет, терпеть их не могу, — Семен настраивает магнитолу на нужную волну и начинает покачивать головой под музыку, похлопывая по коленке заданный исполнителем ритм. А я в это время думаю, как много я упустил, раз элементарно не способен угодить его вкусовым предпочтениям? — Может быть, лучше в пиццерию? Помнишь ту, где мы ели вместе с бабушкой, когда я приезжал к тебе в детстве?
Слышите? В детстве! Ему еще нет тринадцати, а события четырехлетней давности для него — уже далекое прошлое…
— Ладно. Будешь? — я протягиваю ему бутылку "Спрайта" и включаю кондиционер, заметив, как на его лбу выступает испарина, вызванная жаром палящего в окно солнца, и втайне опасаюсь, что сейчас он округлит глаза и пристыдит меня за распитие такого вредного напитка. Но Сема даже не думает отвешивать мне порцию критики и с упоением наслаждается холодной газировкой, а прикончив в один присест половину бутылки, бросает ее на заднее сиденье, теперь довольно потирая ладони.