Подъем
Шрифт:
— Ты меня убьешь, — от истеричных интонаций в голосе Нины по моему позвоночнику ползут мурашки, сигнализируя, что ничего хорошо я от нее не услышу. Она, кажется, не дышит, и я уверенно сбрасываю с деревянного короба чистящие средства, устраиваясь на низком ящике и обхватывая колени свободной рукой.
— Что?
— Я затопила Титову, — шепчет и замолкает, наверняка ожидая нецензурной брани. Почему? Почему среди всего многообразия сюжетов, в которых моя квартирантка могла спалить кухню или уничтожить мою коллекцию любовных романов, которые я так
— Мне нужно ехать, — сбрасывая вызов, сообщаю бывшему мужу, и торопливо скрываюсь за дверью своей мастерской, а уже через несколько секунд появляюсь вновь, на ходу наматывая шарф на еще не застегнутое пальто.
— Ты ведь не на машине? — пропуская меня на улицу, интересуется он, ожидая, пока я закрою свой магазин. — Твоего автомобиля нет на парковке…
— Да. Меня привез Руслан, — и заметив его удивление, поясняю, — наш водитель. Он частенько возит Семена на хоккей.
— Да, я видел, — замешкавшись на тротуаре, он отходит к стене здания, пропуская толпу школьников. — Давай, я тебя подвезу?
— Спасибо. Я возьму такси, — замирая у бордюра с выброшенной вперед рукой, я очень надеюсь, что хоть кто-нибудь остановится.
— Мне нетрудно. И это будет быстрее, чем стоять и голосовать в снегопад.
Я сбрасываю вызов Светланы Викторовны, проклиная вселенную за свою тяжелую участь, и бросив в последний раз взгляд на проезжую часть, нехотя соглашаюсь, надеясь, что мне не придется всю дорогу выслушивать, как глупо Андрей разменял свою счастливую жизнь на призрачные перспективы беспечного быта с красавицей Ритой.
— Здесь все изменилось, — устав от молчания, он решается на разговор, неотрывно следя за дорогой.
— Смотри, — продолжая удерживать руль, Медведев устремляет указательный палец в виднеющийся впереди торговый центр. — Ведь раньше здесь был кинотеатр. Помнишь, как мы ходили туда, после сданного тобой с десятого раза термеха?
— С седьмого. И да, многое недавно отстроили. Кстати, вот эти дома строила фирма Сережи, — с гордостью отвлекаю водителя и сама отворачиваясь к боковому окну.
— Ясно, — сухо отзывается он, прочищая горло. — Я смотрю, без него тут ничего не происходит.
— Что за сарказм в голосе? — не могу не возмутиться, заметив, как он иронично изгибает бровь. — Он трудяга, каких поискать. И да, ко многим новостройкам он приложил свою руку.
— Гордишься?
— Конечно. Было бы глупо не хвастаться достижениями любимого мужчины.
— Любимого, — невесело усмехнувшись, Андрей качает головой, лениво
Я игнорирую его высказывание, нетерпеливо постукивая пальцами по коже своей сумки, покоящейся на коленях, и лишь поджимаю губы, надеясь, что он и сам поймет какую глупость сморозил. К чему теперь эти философские разговоры, если наши жизни уже сложились и никого не тянет вернуть назад утерянное?
— Так, значит, ты сдаешь квартиру?
— Да.
— Своей кассирше? — улыбается, словно это вполне ожидаемо.
— Да. Жаль, чтобы такое жилье пропадало.
— Могла бы продать.
— Зачем? Хороший район, большая квадратура. Семен подрастет и сможет жить отдельно.
— Конечно, если твоя Нина не разнесет ее до Семкиного восемнадцатилетия, — смеется, въезжая во двор. — Можно, зайду?
— Зачем? — замираю, удерживая пальцы на ручке двери.
— Просто. Я не был там семь лет… — смотрит на меня так, будто это весомый аргумент. — Может быть, смогу чем-то помочь. Забыла, у меня золотые руки.
— Не нужно. С трубами там полный порядок, — говорю, и замечаю женщину, поджидающую меня у подъезда. — Спасибо, что подвез.
— Маш, — окрикивает меня, когда я не дохожу десяти шагов до недовольной свекрови, чей подбородок, как и всегда высокомерно вздернут. — Подумай насчет кафе.
Я ничего не отвечаю, уже не выпуская из виду металлическую дверь, потому что смотреть на недовольную физиономию Светланы Викторовны не испытываю ни малейшего желания. И остановившись, жду, когда она, наконец, приступит к моей инквизиции.
— Кто это? — в голосе сталь, а руки излишне крепко придерживают шаль на ее плечах.
— Зайдем в подъезд? Не хватало, чтоб вы еще простудились и заставили меня бежать за лекарствами, — оставляю без внимания ее вопрос и прикладываю магнитный ключ к домофону. — Надеюсь, Нина жива?
— Я что, похожа на зверя? Почему ты не сказала, что у нее дочь? — встав у почтовых ящиков, она смотрит на меня с укором.
— А это важно? Тем более что ваши радары вас никогда не подводят. Не вы ли спец по определению топота детских ног над вашей головой?
— И что с ней?
— Ничего. Она милая улыбчивая девочка…
— Ты же понимаешь, о чем я! — зло шипит на меня женщина, нервно отстукивая каблуками по плитке в сторону лифта. — Я довела ее до истерики! Не знала, что в квартире еще кто-то есть, и не сдерживалась в выражениях.
— Ну, не думаю, что знай, вы бы поступили иначе, — вздыхаю, пропуская ее первой в кабинку.
— А сколько ей?
— Одиннадцать, кажется… Я не сильно расспрашивала, — я опираюсь на стену, расстегивая верхнюю одежду, и устало тру переносицу.
— Так, она больна?
— Уже нет. Правда, немного отстает от сверстников и часто простужается… Да какая разница?
— Никакой, — вновь нацепляя на лицо невозмутимую маску, дама начинает меня разглядывать.
— Хотите знать, кто будет возмещать ущерб? — ухмыляюсь, собираясь выйти в раскрывшиеся створки.