Подиум
Шрифт:
Дамы ненароком оказались рядом с Катериной.
– Нет, я вас уверяю, что это правда, – громче, чем следовало бы, произнесла Хрусталева.
Собеседница так тихо отвечала, что слов было не разобрать. Зато уж главная редакторша не стеснялась. Она чувствовала себя здесь как рыба в воде.
– Как вы думаете: чем отличается наша топ-модель, ну, например, от итальянской?
Статная дама развела руками. По-видимому, она привыкла больше слушать, чем говорить сама.
– А я вам сейчас скажу. Допустим, предстоит двухчасовая съемка. Объявляют: девочки, работаем два часа.
– А итальянка? – Блондинка стала проявлять настоящий интерес к разговору.
– Вот! – с ударением произнесла Хрусталева и подняла указательный палец кверху. – Итальянка ведет себя совершенно по-другому. Проходит полтора часа, два, три, фотохудожник уже начинает сворачивать свою аппаратуру, он сам устал, а девчонке хоть бы что! Давайте, просит она, еще один поворот, а вот так, а вот эдак… И – подтянута, свежа, работоспособность потрясающая. Кажется, такого лошадь не выдержит, упадет, а она, девчонка, выдерживает все. Вот это, я понимаю, работа!
– Неужели?
– Да я вам такое расскажу – ахнете! Самодисциплины никакой.
При слове «самодисциплина» Катя мгновенно вспомнила надменную даму в приемной комиссии балетной школы – и внутренне напряглась. Подслушивать нехорошо, укорила Царева сама себя, но разговор Хрусталевой с «леопардовой» блондинкой настолько ее заинтересовал, что она не могла удержаться от соблазна послушать дальше.
– Я слышала, наши модели редко добиваются успеха на западных подиумах?
– К сожалению.
Хрусталева, найдя благодарного слушателя, сделала изрядный глоток из своего бокала и, доверительно наклонившись к «леопардовой» даме, продолжала:
– На самом деле причин несколько. В их числе и те, о которых я уже говорила. На Западе на нас смотрят как на дикарей. Норовят заключить такой контракт, при котором вся выгода достается западной фирме.
– Как это?
– А вот так! Отбирают девчонку, вывозят, допустим, во Францию. Она, конечно, счастлива до потери пульса.
– Еще бы – Франция! – закатила глаза собеседница.
– А потом выясняется, что не все так хорошо. Документы не оформлены подобающим образом, нет рабочей визы.
– И ей не дают работу?
– Нет, – снисходительно улыбнулась Хрусталева наивности крашеной блондинки. – Работу ей дадут, даже слишком много работы, но… – Главная редакторша сделала многозначительную паузу. – Получать она будет очень мало. По сравнению с западными моделями, конечно.
– О, вы так интересно рассказываете, – льстиво улыбнулась в свою очередь блондинка, – я узнала столько нового!
– Милочка моя! – Хрусталева после выпитого расслаблялась все больше и больше. – Там такие истории, такие судьбы! – Она пьяно вращала глазами. – Даже то, что я знаю…
– Неужели никто не пробивается?
– Пробиваются, но очень немногие. Сказка про Золушку написана давно. Да и Золушки
– Да… Вы еще говорили про самодисциплину.
Элла Хрусталева пьянела прямо на глазах.
– А-а, ну да… Приходит на съемку после бурно проведенной ночи, к тому же опаздывает безбожно. Фотохудожник уже на ушах стоит, у него солнце уходит, а этой дряни нет. Отлично поставленный свет – это все! Вот, например… – Хрусталева оценивающе посмотрела на свою собеседницу. – Освети вас на мерт-вом солнце – будете выглядеть старше, а при рассеянном свете – моложе.
– Как интересно!
– Бывает, пленку отщелкают – и ни одного хорошего снимка. Надо проделать колоссальную работу, чтобу получить качественную фотографию. У художника свои приемы, но модель должна выглядеть при этом безукоризненно. А она является с кругами под глазами, видок такой, что ее загримировать нельзя.
– Результат бурно проведенной ночи? – Блондинка округлила и без того круглые глаза.
– Вот именно. Большинство моделей не вылезают из чужих постелей. Я тут одной мисске всыпала по первое число. Ты, говорю, кто – мисс Саратов? Вот и катись в свой родной город, нацепи медальку на шею, которую тебе выдали, и гуляй по улицам Саратова! У нас работать надо, а не по мужикам шляться… Весь смысл жизни видят в сексе. Им бы только ноги пошире раздвинуть.
– Неужели одна постель в голове?
– Не знаю, что у них в голове, но иногда кажется: мозгов точно не хватает! Эта самая мисска явилась, понимаешь, черт знает в каком виде, вроде как она всех облагодетельствовала своей красотой. Ногти поломаны, волосы торчат. Ее не фотографировать, ее похмелять надо. И приводить в чувства полдня. Да что говорить!.. – Хрусталева опять приложилась к бокалу. – Ленятся, ленятся за собой следить! Мне приятельница рассказывала – она с конкурсами красоты связана. Что вы думаете? Визажист – бесплатный, стилист – бесплатный, зал тренажерный для них сняли… Так они туда не ходят!
– Не может быть! – искренне удивилась собеседница.
– Я вам говорю! Конкурсы красоты – не самоцель, только после них и начинается настоящая работа для модели. А они думают: завоевали призовое место и все им по гроб жизни обязаны поклоняться. Я двадцать лет работаю в женском журнале, за это время насмотрелась на всякое. Эх, вот так вот подумать, – скривилась она, – скинуть бы годков двадцать пять, я бы…
– Вы и сейчас прекрасно смотритесь.
– Дело не в этом – каких бы я с моим теперешним опытом дел наворочала! – Хрусталева замолчала и, сделав шаг назад, оступилась.
– Элла Борисовна, – поддержала ее под локоть блондинка. – Осторожно!
– Слушай, давай без Борисовны. Просто Элла.
– Элла и Ида! – подхватила «леопардовая» дама. Она тоже успела порядком нагрузиться спиртным. – По этому поводу надо выпить на брудершафт.
– Годится, – кивнула Хрусталева.
Обе дамы заметили одновременно, что у них в бокалах пусто, и в обнимку отправились на поиски шампанского.
Царева лишь иногда ненадолго отвлекалась и потому слышала почти весь разговор.