Подкаменная Тунгуска
Шрифт:
— А кем мы станем в будущей жизни?
— Это смотря как ты будешь себя вести, мужик.
Первой приметой человеческого жилья на снежной белизне горного склона прорисовалась потемневшая от древности часовенка под чёрным восьмиконечным крестом.
— Остановись! — крикнул седок, перекрестившись на прохудившийся купол часовни.
— А чо такова-то? Мы ж не доехали туды. То ж мой гараж.
— Дай
— Не-а… Не раскольники, а воцерковлённые тут жили. Церковку для горняков ещё при последнем православном царе поставили, когда тут золотодобытчики в горе копались.
— И зачем ставить церковь на прииске, которому жизни-то лет пять отпущено, если золото разрабатывать по хищнической технологии того времени?
— Тут Етагыр — место гиблое, место проклятое, я ж те говорил. Таёжные духи эти места обсели и обгадили. Без церкви не спасёшься от нечистой силы.
— Ну и какие с бесплотных духов той конторе убытки? Не мёртвых, а живых бояться надо.
— Понимашь-ка, паря, артельщики-золотодобытчики раз-поразу резали друг дружку насмерть ни за что ни про что. Вот и поставили церковку, чтобы нечистого духа из старателей выгонять.
— И помогло?
— Не-а… Рабочие бесились, как и прежде. Забросили, короче, тута золотые разработки ещё до большевицкой революции. Никто из старателей наниматься на гиблое место не схотел.
— А золотишко тут ещё осталось?
— Спецы говорили, под нами живая жила проходит.
— А что же в советское время её тут не разработали? Большевики-то в чертей не верили.
— Прибыла сюда частная артель. То же самое повторилось — режутся мужички насмерть, хоть будь ты трижды безбожник партейный. Сам Етагыр рогатый тут это золото стережёт.
— Ну, ты-то сам пока ещё не свихнулся, живя здесь?
— Я от нечистой силы заговорённый.
— Кто ж тебя заговорил?
— Тунгусский шаман. Когда меня медведь заломал, я у него в чуме три месяца отлёживался. Вот он заслон от нечистой силы мне поставил.
— Ну и где тот шаман?
— Его потом самого в тайге медведь насмерть заломал, а волки доели.
— Ну-ну… Я примерно так и подумал. Доброе дело — наказуемо, если иметь дело с таким выродком-живодёром, как ты… Сам-то в эту церковь заглядываешь?
— А то как же! Она мне теперь заместо гаража. Я в ней снегоход ставлю и ездовых собак с нартами держу. Только сук щенных и подсосых, а кобели под снегом ночуют. С ихней братией шерстистой
— А Бога не боишься? Псов в храм пускать не велено.
— Богов-то многая куча, как говорят тунгусы. Всех их бояться, так всю жизнь дрожьмя продрожишь.
— Ты бы всё-таки не нарывался, мужик. Богохульство это… А иконостас в церкви цел?
— Тебе-то на кой?
— Православный я. И русский по всем документам.
— Да ну! Ты же Лёвка Шманец.
— Я тебя, мужик, предупреждал? Меня пока зовут Лев Борисович Шмонс, или же «док», и больше никак.
— Вот те и ну… Чудны дела твои господи — жиды в православие подались.
— Иисус Христос тоже из жидов был, чтоб ты знал, если дурной на всю голову.
— Да?.. Ага… Я и забыл как-то. А ведь и точно!
— Ты-то, наверное, и священного писания не читал.
— Русского мужика святочтение только портит.
— Чего так?
— А то… Вот начитаются мужики библии и припомнят попам да богатеньким всяким, что господь в рубище и босой ходил да имение своё бедным раздавать велел, а не вытрясать из паствы кровные денежки к вящей славе пуза своего.
— Ну и что тут несуразного? На то и церковная десятина определена.
— Делиться с голодранцами обидно и противно, вот что, а для общественного порядка даже и опасно, потому как народ развращается от достатку и излишку. Незачем мужику библию читать.
— Верно, мужик! Еретик не тот, кто не читает библии вообще, а тот, кто читает её слишком дотошно.
— Во-во, а я об чём? — обрадовался Ерофеич, что попал в точку.
— Но в конце концов всему можно дать достойное толкование. Церковное приношение и прибыль предпринимателя — всего лишь справедливое распределение доходов. Раб собирает с поля в житницы для господина, а не господин — рабу.
— То-то же! Истому православному незачем знать, чему учил Христос на самом деле. Ему поп в церкви сам скажет, что ему дозволено услышать.
— В безопасной дозировке? — усмехнулся «док».
— Ага… Дурака учить — только портить.
— Ладно умствовать! Ты мне скажи, внутреннее убранство церкви в целости?
— Золота не было, а позолота давно облезла или копотью покрылась, если какая и была.
— И сосудов позолоченных или хотя бы серебряных не осталось?
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
