Подкидыши чужих галактик
Шрифт:
– Между прочим, за нами был "хвост".
– Что-что?
– не понял Елисеев.
– Следили за нами, - перевел Даниил Петрович свой специфический термин на общепонятный литературный язык.
– Всю дорогу.
– Вы уверены?
– насторожился Росинский.
– Я знаю.
– Эт-то интересно, - сказал Корсильяс.
– Даже очень.
– И много было в "хвосте" составных элементов?
– поинтересовался Хедден.
– Шесть.
– Вот как?
– Елисеев сразу понял, что Ольшес ничего не напутал. Значит, по одному на каждого из гуляющих? Включая и дочь первого министра?
–
– предположил Корсильяс.
– За нее беспокоились. Вот и пустили сопровождающих.
– Нет, - уверенно сказал Ольшес.
– Следили за нами. Ласкьяри тут ни при чем. Хотя, конечно, так нельзя сказать, что она совсем уж ни при чем. Она знала о слежке.
– Ну, дорогой, - развел руками Росинский.
– Это уже чистый домысел, по-моему. Откуда вы можете знать, что она - знала?
– Можете быть совершенно уверены в этом, - спокойно сказал Ольшес.
– И она вывела нас через сад именно потому, что там ждали эти ребята.
– А почему они не могли ждать нас на площади?
– удивился Хедден. Кажется, в толпе гуляющих скрыться гораздо легче, нежели на пустынной улице.
– В этом я еще разберусь, - пообещал Ольшес.
И вот теперь Адриан Станиславович, обдумывая вчерашние события, мысленно споткнулся на том, что Ольшес не только заметил, что за ними следят - единственный из всей компании, - но и умудрился сосчитать следящих... Да, вывод мог быть только один. В состав консульства без ведома Елисеева включен инспектор по особым делам. Да, конечно, консулу говорили об Ольшесе, как о работнике высокой квалификации, но Елисеев-то думал, что речь идет об опыте культурного сотрудничества в Федерации, но уж никак не о разведке... Ч-черт побери, зачем тут особист? Елисеев прекрасно понимал, что его личная неприязнь к работникам Управления Федеральной безопасности ничем не обоснована, что люди этого ведомства делают весьма и весьма нужное для всей Федерации дело... Но что тут поделаешь? Вот не любит Елисеев инспекторов, и все!
По внутренней связи Елисеев вызвал Ольшеса. Тот сидел в своей комнате, разложив на столе клочки бумаги, и всматривался в них напряженно и остро, и не сразу поднял голову, услышав сигнал вызова.
– Даниил Петрович, - сказал Елисеев, - мне бы хотелось с вами поговорить. Можно зайти к вам?
– Лучше наоборот, - вскочил Ольшес.
– Я сейчас приду.
"Неужели не хочет, чтобы я видел эти его бумажки?
– удивился Елисеев.
– Дожили... Секреты от консула!"
Когда Ольшес вошел, Елисеев сразу спросил:
– Даниил Петрович, как это вам удалось вчера сосчитать людей, следящих за нами?
Ольшес рассмеялся и ответил вопросом:
– Адриан Станиславович, а разве вы не знали, что в состав каждого консульства или посольства на чужих планетах в обязательном порядке включается специалист... э-э... моего профиля?
– Не знал, - совершенно искренне ответил консул.
– Ну и прекрасно, - сказал Ольшес.
– Ну и замечательно. И продолжайте не знать. Уверяю вас, это действительно нужно. Кстати, Ласкьяри не сказала вам, за кого ее выдают замуж?
– Нет.
– Представьте, за сына шестого министра. Свадьба уже назначена - через полтора месяца.
– Но... позвольте, Даниил Петрович, вы ничего не путаете? Дочь первого не может стать женой сына шестого, здесь на этот счет очень строгие правила.
–
– Ничего не понимаю.
– Ой ли?
Елисеев подумал несколько мгновений.
– Так, - сказал он наконец.
– Значит, действительно - заговор? Переворот?
– Да. Не исключено, что мы можем при этом оказаться в затруднительном положении. Во всяком случае, у меня в последние дни сложилось впечатление, что именно мы являемся центром этой возни. Мы - причина. Если не самого заговора, то по крайней мере приближения дня его осуществления. Так что мы обязательно окажемся втянутыми в этот водоворот. Вы должны быть ко всему готовы.
– Ох...
– Елисеев сел возле стола, сжал кулаки, глядя на Ольшеса. Даниил Петрович, я очень надеюсь, что вы все же ошиблись, несмотря на вашу квалификацию.
– Я тоже очень, очень надеюсь, что я ошибся, - серьезно ответил Ольшес.
– Мне очень хочется ошибиться. Хоть раз в жизни. Да, вот еще что. Меньше чем через две недели у них начинается некий праздник, о котором нам почему-то до сих пор ничего официально не сообщали. Более того - тщательно скрывают сам факт существования этого действа в их культуре. Праздник, насколько я выяснил, длится два или три дня, бывает один раз то ли в три года, то ли даже в пять лет, это я еще не узнал. Мне не нравится, что вас не поставили в известность об этом. Боюсь, что вместо праздничка у них в этот раз задумано нечто иное. Не оказаться бы нам жертвенными агнцами на священном алтаре.
– Интересно. А какого характера праздник? Религиозный или светский?
– Ни то, ни другое.
– Разве так может быть? И каким образом вы о нем узнали - если, конечно, это не секрет?
– Я вам отвечу, если позволите, только на вторую часть вопроса, хорошо? И не пугайтесь. Дело в том, что я, в силу своих обязанностей, каждую ночь бываю в городе - все те полгода, что мы находимся здесь. Так что... Но, Адриан Станиславович, кроме вас никто не должен знать об этом.
– Понимаю, понимаю. Безусловно, я не собираюсь говорить... Вот что, Даниил Петрович, - решился спросить консул.
– Меня постоянно мучит фраза, сказанная Ласкьяри, - о праве на власть. Вы не знаете, что стоит за ней?
– В общем, знаю. Или догадываюсь. Но пока не скажу. Не могу, извините. Но если хотите совет...
– Пожалуй.
– Сегодня вечером поезжайте на Морскую набережную. Доберетесь на автомобиле, а там - погуляйте пешочком.
– А вы?
– А я, с вашего позволения, займусь другими делами.
После ужина в консульство снова явилась Ласкьяри, и, узнав, что Адриан Станиславович намерен поехать на набережную, уставилась на Елисеева громадными серыми глазищами - очень удивилась.
– А в чем дело, Ласкьяри?
– спросил Елисеев.
– вы не хотите поехать с нами?
– Поеду, - протянула девушка.
– Отчего же, конечно поеду. А почему вы решили ехать именно туда?
– Да просто так, - пожал плечами Елисеев.
– Мы ни разу вашего моря не видели, почему же не съездить?
– Разумеется, - еще более протяжно произнесла девушка.
– Это причина... Уж такая причина...
Когда все уселись в автомобиль, Ласкьяри вдруг спросила:
– А вы умеете сделать так, чтобы машина ездила быстрее?
За рулем в этот раз сидел Корсильяс. Он обернулся к Ласкьяри и важным голосом сообщил: