Подкова на счастье

Мартынов Александр Игоревич

Пел Олег. Пел Зима. Пел Велесовик…

— Правду вижу в этом мире я.Ночь притихла осторожнаяТы спросил мечту мою: и взяла твои слова,— А за мной придет валькирия, фонари зажгла тревожныеесли я умру в бою? одичалая Москва,продолжалась оккупация,Русь единым днем жила,вымирающая нацияна развалинах пила…Но среди огня и инея…Знаю, так всегда случается в черной

форме, как в броне, там, где нужно Свет сберечь,— А за мной придет валькирия? — вдруг герой в толпе является,Повторил ты в тишине. как в золе булатный меч.Будут песни и предания,и славянская весна.Эта жизнь — не ожидание,дело воина — война.Из высокой бездны Ирия,из сияющего сна,за тобой придет валькирия!Только верь: придёт она! (1)…

… Я должна тебе кое-что показать, — Олеся положила руку на плечо Тимке. — Пошли, тебе надо это увидеть.

В Светлояре было почти пусто — все на работах, только с кухни раздавались голоса и смех дежурных. Тимка легко поднялся следом за старшей девчонкой в картинную галерею. Он уже знал, что это помещение служит ей одновременно и мастерской и удивился, когда девушка откинула драпировку с подрамника. Обычно она никому не показывала незаконченных картин.

Нет, стоп. Эта картина была закончена. С холста метр на метр на метр смотрел в лицо Тимке чуть улыбающийся рыжеволосый парень — раньше Тимка его никогда не видел.

1. Слова М. Струковой.

— Кто это? — спросил Тимка слегка удивлённо. Олеся, тоже смотревшая на портрет, ответила:

— Он жил тут почти четыре года. И погиб в начале весны… этой весны. Его звали, как тебя — Колохорт, — Тимка вскинул голову. Олеся достала из-за холста и протянула мальчишке газетную вырезку, запаянную в пластик. Это был кусочек одной из газет К…ска. И ниже — уже мельче:

СПЯТИВШИЙ ТИНЕЙДЖЕР

ПОДОРВАЛ ГРАНАТАМИ КАФЕ

И УБИЛ В ПЕРЕСТРЕЛКЕ ТРОИХ БОЙЦОВ ОМОНа!

ОПОЗНАТЬ СУМАСШЕДШЕГО

НЕ УДАЛОСЬ,

НО НЕСОМНЕННО,

ЧТО ОН СВЯЗАН

С

НЕОНАЦИСТАМИ!

— У него была девчонка в К…ске, как у тебя, — тихо сказала Олеся. — Он собирался её сюда перевезти. Но она была не беспризорная, никак не решалась — семья, всё такое… И не успел. Её схватили какие-то кавказцы, когда она шла из школы. Изнасиловали, потом зарезали. А родителям пригрозили, что убьют её младшего брата… Они, конечно, уделались и уехали из города… Это зимой было, когда Олег только-только появился. Игорь… — Олеся кивнула на холст, — он тоже Игорь был — сперва ничего. А в апреле поехал в Омск… ну, по делам. И оттуда — в К…ск. У него были пять гранат. РГД. И «макар» с двумя обоймами. Четыре гранаты он кинул в кафе, где эта дрянь собиралась. Там потом больше двадцати трупов по кускам укомплектовали…

— Погоди! — вырвалось у Тимки. — Я что-то такое по НТВ слышал…

— Говорили, и не только там… Мы потом долго спорили, почему он не ушёл. Я думаю, что он и не собирался. Его окружили на законсервированной стройке. Пригнали ОМОН. Предлагали сдаться. Потом закидали стройку этими подлыми гранатами с газом, оружием трусов — они же знать не знали, что газ на нас не действует, если мобилизоваться. Троих он уложил наповал. Уложил бы больше, но они были в жилетах. Потом выбросил пистолет и взорвал гранату у себя перед лицом. Его так изувечило, что даже возраст определили только приблизительно… В конце мая мы его эксгумировали потихоньку, перевезли

сюда и сожгли, как положено. Вот так, — она отобрала вырезку и спрятала её. — А по всем документам — он просто сбежал из детского дома семейного типа. За счастьем подался… — Олеся опустила драпировку. — Вот такое имя тебе досталось, Тим. Мне кажется, он был бы доволен.

27. Т Ы И Я

Неловко приподнявшись на стременах, Ольга осматривалась вокруг, затаив дыхание. Конь переступил ногами и недовольно фыркнул, поражённый таким поведением всадницы.

— Тише, — сказала Ольга, — чего ты?

— Да тише или громче — уже всё равно, — раздался за спиной весёлый голос. Ольга обернулась в седле, тяжеловато хлопнувшись на него мягким местом. Тимка на своём Рокоте сидел буквально в шаге, за кустами. Казалось, что и конь, и всадник улыбаются. — Айайай, уважаемая горожанка, нельзя же быть такой слепоглухонемой.

— Это нечестно! — возмутилась Ольга, хотя сама не знала — что тут нечестного? Тим рассмеялся, качаясь в седле, подал коня вперёд и сказал:

— Не обижайся, я два месяца назад тоже был такой.

— Два месяца… — Ольга похлопала своего коня по шее, толкнула пятками. Тимка двинул Рокота следом, они выехали на узкую тропку. — Ты скоро уедешь? — Тимка кивнул. — Жаль.

— Ну, я вам оставлю своё имя, — сказал Тимка. Ольга засмеялась. Их с Толиком новая фамилия — Тимкины — была предметом для неистощимых шуток. Впрочем, Толик больше был не Толик — он очень просил, чтобы у него было такое же имя, как у Найдёна и стал Станиславом. Для него-то это больше была игра пока, хотя в Светлояре он освоился моментально. Тимка подозревал, что мальчишка и правда верил в сказку, а теперь просто случилось то, что ему давно обещали. Катька превратилась в Ольгу по необъяснённым ею причинам. А вместо Женьки Рускина возник Ратмир Русских.

Но сейчас Тимка думал не об этом. Хотя он и пошутил, настроение у него было паскудное. Он отпросился у Вячеслава Тимофеевича на двое суток исключительно для того, чтобы объясниться с Ольгой. Начались вторые сутки, не счесть было тех слов, которые он ей сказал — но всё это было не то…

— Хорошо, что тебе тут нравится, — сказал Тимка. Ольга кивнула:

— Очень нравится… Но я так расстроилась, когда ты пропал сразу на три дня, я думала, что ты уехал…

Тимка ничего не ответил, и они ехали дальше молча. Откуда-то — как всегда непонятно, откуда — появился Гром и молча побежал рядом, вывесив язык. Тимка смотрел на него и злился на себя за трусость. Ну чего проще сказать: "Я тебя люблю!"?! Он спохватился и опасливо глянул на Ольгу: неужели сказал вслух?! Нет…

А может, никакая это и не любовь? Игорь и Звенислава, Станислав и Милка, Ярослав и Олеся… Володька со своей «староверкой»… Борька и Рада, Верка со Славомиром, наконец! Тимка вспомнил все пары в Светлояре и вздохнул, не сделав никаких выводов. Наверное, это у каждого посвоему. Чужой опыт не годится.

— Смотри, как красиво, — Ольга вытянула руку.

Тимка посмотрел. Они выехали на речной обрыв. Сияло солнце, вокруг не было ничего кроме синеватой тайги и прозрачного неба.

— Никого, — сказала Ольга. — как будто людей вообще нет больше на свете. Только ты и я.

— Да, — эхом ответил Тимка. — Ты и я… Послушай… — он почувствовал ужас и непреодолимое желание замолчать и ускакать прочь, в тайгу, не останавливаясь, но продолжал, — …Оль, я люблю тебя.

В ушах зашумело так, что он не услышал ответа Ольги, хотя она несомненно что-то отвечала — шубы шевелились. Тимка как-то обмяк в седле, уронил поводья (Рокот покосился удивлённо) и просто ждал, когда пройдёт глухота. Она прошла, и мальчишка услышал голос Ольги:

— …пожалуйста.

— Что? — спросил Тимка и облизнул губы.