Подлинная история III Мировой войны
Шрифт:
Халява! — все пело у него в душе — Ха-ля-ва!!!
Помимо театра Йосип Виссарионыч слыл большим поклонником и другом кино. Особенно им любимы были две ленты: эротический триллер Чапаев и историческая китайская драма Ле-Нин против Императора.
Задорный чапаевский гиперсексуализм всем давно известен, как впрочем и содержание фильмы, а вот триллер Ле-Нин против Императора требует особого пересказа.
Сюжет киноленты прост:
В семье многодетного сельского учителя Иль-И рождались исключительно борцы за свободу. В общем, кого не возьми — все готовы метнуть петарду в императора Ко-ля Кровавого (посчитаться, так сказать, за поруганную честь своей деревни). А поругали, эту самую честь, имперские сборщики налогов, которые безжалостно трясли закрома селян.
Первым пошел на дело (кидать бомбу в царя)
— Заходи, — вместо привета сказали дедушки — Мы ждали тебя 50 лет. Ведь только тебе было предсказано изучить самые страшные приемы приемы борьбы со-циа-лиз-ма!
Семь лет учился сын Иль-И сокровенным премудростям этой борьбы. За это время он постиг многое: Ле-Нин мог проткнуть пальцем германскую каску; дышать под водой через водопроводную трубу; питаться комарами; делать из хлебного мякиша чернильницу; он не боялся ходить без страховки по льду страшного Финского залива; наловчился строить шалаш; мог натравливать клопов на неугодных ему людей.
Для защиты и нападения Во-Ва научился использовать любые предметы, попадающиеся ему под руку: бревна, чайники, сухую астраханскую воблу, крейсера.
Казалось бы, научившись всему этому, кому мог бы позавидовать в этой жизни Во-ва? Вроде бы и не кому…
Ан, нет! Есть такой человек! Умению и способностям которого сын Иль-И немного завидовал. Это был никто иной, как Савелий Говорков (по матери — Бэшэнный), он же побочный сын Виктора Доценко.
Определенный интерес представляет судьба этого Говоркова. Еще в молодости Савелий проник в какую-то тайную каратистскую секту, где некий Учитель окрестил его железным ромбом по голове. И после того, как Говорков очнулся, у него стали проявляться удивительные лечебные способности: он научился высасывать пули из ран; мог приращивать к телу оторванные конечности; а самое главное, Савелий мог, полизав женские гениталии, восстанавливать барышням девственность. (Ух-ты! Вот этой крутизне Во-ва неимоверно завидовал.)
Этому Говоркову-Бэшэнному людей бы лечить, да всякие там пилюли изобретать… А вот фигушки! Пошел он работать суперменом. И теперь ломает хребты иностранным разведкам и доморощенным мафиозам.
А зато Ле-Нин овладел приемами зомбирования. И самыми крутыми его зомби считались: матрос Железняк и Человек-с-Ружьем.
Ну вот, ты постиг уже все, — наконец-то сказали старцы — Но имя «Во-Ва сын Иль-И» звучит, как кличка гурона. Тебе необходимо выбрать такой псевдоним, от которого будет трепетать вся наша планета…
Еще целый год Во-Ва медитировал по углам пещеры в поисках партийной клички. Он поставил себе не простую задачу, ведь погремуха должна быть суровой к своим, но справедливой к врагам. Поначалу он было придумал себе звонкое имя — капитан Немо, но старцы Су отвергли его (правда не объяснив причины).
Во-Ва продолжал медитировать. И вот, во время одного из сеансов, он впотьмах ударился об камень и, в сердцах, воскликнул: Блин!
Сонные старцы встрепенулись и хором воскликнули: Ле-Нин! Ле-Нин! Вот и есть тебе Вован псевдоним!
И вот вернулся Ле-Нин на Родину, подошел к терему Императора и гневно крикнул: Колян выходи! Новые понятия тебе втолковывать буду!
Затем, три дня он бился с Императором и победил его.
Разрушив старое, Ле-Нин создал новое государство и стал так знаменит, что даже в забитой Африке племена черных негритосов исполняли популярный рок-н-ролл: Я хинди бы выучил только за то, что им матюгается Ле-Нин!
Остается добавить, что за роль Ле-Нина известный турецкий актер Клин Иствуд получил из рук Сталинса Нобелевскую премию и звание Народного артиста Индийской ССР.
Если мы всё-таки
Дабы не отлавливать писателей по притонам, мудрый Сталинс согнал их всех одну организацию. Там они исправно платили членские взносы и ещё больше ненавидили друг друга.
Йосип ласково называл этот прирученный Союз писателей, не иначе как: Моя конюшня! Моя отара! И чабаном (то бишь, председателем!) над ними он назначил Макса Горького. Перед авторитетом, этого маститого писателя, сгибалась вся литературная братия Индийской ССР… кроме одного панк-поэта М. Сладкого. Он прославился тем, что на любое сочинение Горького, всегда писал колкие и ядовитые пародии. Выглядели они так:
Не могу не рассказать о ещё одном поэте диктаторского периода — Михаиле Сергееве. Он не был таким оголтелым панком, как его друг-собутыльник М. Сладкий; не принадлежал он и к официозному бомонду империи; и не якшался с арьергардно-мазохисткими прозаиками. Сергеев писал о жизни про жизнь, без всяких украшений её сути гирляндами от победных транспарантов.