Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Шрифт:
предлагает им билеты на спектакль в la Chambre, так называют палату депутатов. Весь
Париж бывает на этих “спектаклях”.
Еще при парламентской монархии палата депутатов сделалась модным местом и таким
являлась на протяжении всего девятнадцатого столетия. Зал в Бурбонском дворце Версаля, где помещались сами депутаты, был окружен трибунами, куда имели доступ при монархии
принцы и принцессы крови, бывшие депутаты, члены дипломатического корпуса, члены
палаты
депутатами. При республике категории гостей не менялись, разве прибавилось буржуазии.
Популярность этих зрелищ в Париже была так велика, что попасть туда мог далеко не
каждый, даже из высшего общества. Депутат мог получить только один пригласительный
билет в неделю. Однако он не мог вручить свой билет даме, поскольку дама не смогла бы
присутствовать на заседании в одиночестве, так что депутаты делились друг с другом
билетами, накапливая их, чтобы иметь возможность разом пригласить нужных людей.
Дамы ездили в парламент целыми кружками, в какие-то судьбоносные моменты,
случалось, что дамы вскакивали на скамейки и размахивали зонтиками, таким образом
выражая свое возмущение или поддержку. А когда в зале появлялась какая-нибудь
знаменитая актриса, то взоры отвращались от трибуны с оратором и обращались к ней.
Естественно, как и в театре, в палате депутатов все пользовались биноклями.
Уже упоминавшаяся нами Дельфина де Жирарден, ехидничала, рассуждая о том, что же
все-таки движет дамами света, когда они едут на заседание палаты депутатов. Интерес к
политике? Желание поддержать друзей? Позлословить о врагах? Причины, как она
считает, те же, что и для поездки в Оперу или Итальянский театр - других посмотреть и
себя показать. Кстати, парламентские знаменитости были знамениты ничуть не меньше, чем театральные. Кроме литературных способностей, которыми они обладали, они
воспитывали в себе и ораторские данные. Некоторые брали у известных актеров уроки
актерского мастерства. Некоторые, напротив, достигали таких высот, что на них
специально ездили смотреть популярные актеры. А уж принадлежность к литературе до
сих пор считается обязательной чертой французского депутата. Депутат без написанного
романа вроде, как и не депутат. Кто не имеет литературных талантов, тот нанимает себе
литературного “негра” и непременно к выборам выпускает с его помощью небольшой
исторический романчик.
Огюст Барбье вспоминал слова, которые он слышал как-то на обеде от известного
политика Тьера. Тот говорил, что в начале своей карьеры допускал грубейшую ошибку и
заучивал
своих рассуждений: “Однако стоило мне понять, что политическая речь - не что иное, как
беседа на деловые темы, и что на парламентской трибуне нужно держаться точно так же, как и в салоне, как я начал выражать свои мысли удивительно свободно. Я по-прежнему
обдумываю свои речи заранее, но уже не учу их наизусть и, главное, не ставлю перед
собой цели быть красноречивым”.
Вот как описывает один из журналистов выступление депутата:
“Делая тысячу цветистых отступлений, он ведет за собой очарованную аудиторию по
тысяче окольных путей... Депутаты забывают о том, зачем, собственно, они собрались..., но внезапно оратор останавливается, прерывает начатую фразу, возвращается назад,
словно осознав, что ради удовольствия изменил своему долгу, окликает министра, только
что внимавшего ему с разинутым ртом, ... и вот оратор уже набросился на добычу, впился
в нее зубами и швыряет клочья депутатам, депутаты же, увлеченные силой красноречия
оратора, покоренные его дерзостью, на время забывают о том, что они принадлежат к
парламентскому большинству, что они - друзья министра, и рукоплещут этому
неумолимому противнику. .”
Нашим депутатам еще далеко до французских “соловьев” девятнадцатого века, но их
можно извинить, они не изучали в советских школах риторику. А то, что сейчас
называется в младших классах риторикой, имеет к настоящей очень отдаленное
отношение.
В Версаль добираются поездом, в котором едут и сами депутаты. Поезд - это тот же салон.
Мария знакомится в салоне на колесах с депутатом от бонапартистов месье Жанвье де ля
Моттом, который ищет для своего двадцатисемилетнего сына, тоже депутата, невесту с
приданым и с умом, которая бы могла держать у себя дома политический салон. Месье де
ля Мотт делает Башкирцевой комплименты, касающиеся ее фигуры, породистости и даже
национальности, ее выбирают “как кобылу для конского завода”.
“Мне предлагают имя, положение и блестящие союзы с первыми семьями Франции, а
кроме того и самую великолепную карьеру. В обмен у меня просят мой ум и деньги. Это
коммерческая сделка, самое обычное дело, и если бы мужчина не был так отвратителен, я
бы согласилась”. (Неизданное, 27 ноября 1876 года.)
Отца, обещавшего ей всяческую помощь и поддержку, уже нет в Париже. Его не
соблазнила даже поездка в парламент, вероятно, так невыносимы оказались первые дни